Журнал Наш Современник 2009 #3
Шрифт:
— Тогда Борик был, таким, как я, — не согласился Глеб. — Тогда было лучше!
Парни, почти мужчины, сочувственно закивали.
— И еще была наша деревня Горево, — добавил Глебка, — город ее еще не сожрал. Ну, и народу столько вокруг не было, — кивнул на шныряющих, бегущих, стоящих, движущихся людей разного возраста.
— Там это там, — многозначительно произнес Ефим. — Тогда это тогда. А тут это тут.
— Точно, — восторгнулся старший брат Петя. — И здесь это здесь. Наконец-то расхохотались.
4
Все,
Впрочем, это можно было бы сравнить и со стихийным бедствием, вроде обвала, только не в горах каких-нибудь, а прямо среди людей, в городе, на площади, ярко освещенной фонарями.
Они вышли с бульвара на площадь, довольно пустынную, по крайней мере в сравнении с торговой улицей, и пошли по ее краю — просто так, не спеша.
Сзади послышался топот, какие-то вскрики, они обернулись и увидели, как прямо на них несутся человек пятнадцать одетых в черное людей.
Именно это запомнилось вначале — одетых во все черное. Они гнались за двумя людьми такого же примерно роста. Двое что-то гортанно вскрикивали время от времени, а черные молча гнались за ними. Вся эта свора выскочила с торгового бульвара, скорее всего, из ресторана, который сиял иллюминацией прямо на углу площади. Оттуда раздался крик, шум, свист, что-то замелькало синим — это вспыхивали проблесковые маяки вылетевших на площадь милицейских патрульных машин. Черные, вместо того чтобы разбежаться, стали лупить тех двоих. Тогда только Глеб немного разглядел драчунов — они были еще и бритыми. Скинхеды!
Били они каких-то неизвестных хотя и кулаками, не палками, не говоря уж об оружии, но лупили зло, без жалости, с какой-то непонятной яростью.
Минуты через три только Глеб услышал, как звал его издали старший, Петр:
— Гле-е-ебка!
Он сообразил, что братья отбежали, дистанцировались, надо и ему отсюда убегать, и побежал, но было поздно. Из-за угла вывернули менты, причем в модерновых круглых касках, опять же как в кино, и скорей Глеб сам врезался в них, чем они поймали его.
Его огрели палкой сбоку, под ребро, он хотел объяснить, что совершенно ни при чем, но дыхание перехватило. Ему скрутили руки, потащили к арестантскому "газику". Глеб слышал, как братья кричали ментам:
— Он не виноват! Мы просто шли!
— Вот мы и узнаем! Куда вы шли! — ответил хриплый голос. — Да и про вас узнаем! Ну-ка, ребята!
За ними кинулись, это Глеб скорее почувствовал, чем увидел, но парни оторвались.
Его затолкали в машину, он не рвался, не сопротивлялся, только покряхтывал. В полумраке сочувственный голос спросил:
— За что же вы их? Глеб сказал:
— Я прохожий, я ни при чем.
— Зачем же тогда бежал? — усмехнулись ему в ответ.
Потом дверка несколько раз открывалась, и в машину
— Привет, Вовка!
— Россия, вперед!
— Не отдадим черножопым русских девок!
— Эх, пацаны, — сказал им при тусклом свете немолодой мент. — Да эти ваши девки сами вас отдадут.
— Не смейся, дядя! — крикнул отчаянный мальчишечий дискантик. — Вы отдали, мы вернем!
Время как-то спрессовалось, превратилось не в минуты, а в блоки. В первом блоке вокруг Глебки кричали, матюгались черноодетые бритоголо-вики, возбужденные так, будто наширялись наркотой. Все они, понятное дело, знали друг друга и возбужденно переговаривались о чем-то понятном только им, однако из этих пустопорожних, в общем, восклицаний следовало, что они "дали", что "отмылили", даже за что-то отомстили, и наперебой очень хвалили друг дружку за смелость и отвагу.
Среди них был и старший, к нему обращались чаще и его звали Влас, наверное, командир. Лампочка, защищенная сеткой, светила кое-как, и Глеб не мог разглядеть лиц этих мальчишек, но сосчитать-то вполне: кроме него, тут помещалось пятеро.
Пятеро возбужденных бойцов его, шестого, так и не заметили. Это был первый блок.
Во втором их всех, одного за другим, провели от дверцы машины к грязной заплеванной лестнице, потом еще через сколько-то шагов засунули в клетку — из того же телика он знал, что она называется "обезьянник". Перед тем как толкнуть туда, каждого обыскали. На всех шестерых был один изъятый предмет — Глебкин паспорт с деньгами. Остальные оказались пус-
ты вчистую: ни монетки, ни завалящей какой-нибудь скрепки или хоть автобусного билета.
От машины к "обезьяннику" их вели по два мента, значит, на шестерых двенадцать человек, явный перебор, и все эти мужики столпились перед ба-рьерцем, за которым сидел дежурный капитан, гомонили возбужденно, победные интонации слышались в голосах, будто они банду убийц скрутили и привезли или до ушей вооруженную шайку, а не мальчишек школьного возраста.
В этом разноголосье Глебка попробовал сказать капитану, что его схватили невзначай, он просто стоял на площади, и вот его паспорт, и тогда капитан крикнул:
— Кто брал этого? — Раскрыл документ. — Горева? Никто не откликнулся.
— Я просто прохожий! — повторил Глеб.
— Следуй в камеру, разберемся.
Менты, на минуту утихшие, загомонили снова, и Глеб услышал, как кто-то из них сказал:
— Там, наверное, остались! Задержавшие этого!
В "обезьяннике" было, конечно, получше, чем в машине, по крайней мере, светло, а к стенам приделаны широкие скамьи, чтобы можно ночью лежать. Глебка огляделся. Это был второй блок.
Все, что случилось, казалось абсурдом, а он все-таки верил в справедливость.