Журнал Наш Современник №5 (2002)
Шрифт:
Евангелие для Федорова это программа объединения людей для общего дела регуляции природы. Программа невыполнимая без солидарности и братства. Чехов не соглашался, что, “если Бога нет, то все дозволено”. Неверие вовсе не означает, что все дозволено. А есть ли Бог или его нет, — считал он, — человечество решит в ближайшие десять тысяч лет. Московский Сократ в ответ грустно иронизировал: так долго ждать нельзя. Усвоив дарвинизм, человечество уничтожит себя задолго до этого откровения: “Человек сделал, по-видимому, все зло, какое только мог ...относительно природы, относительно друг друга”. Остановить это зло может общее дело регуляции природы, но без единства, без братства это недостижимо. Человек будет продолжать не регулировать, а эксплуатировать
В экономической науке назревает переворот. Все ее основы пересматриваются. Нетрадиционные экономисты считают, например, классическое определение факторов производства — земля, труд, капитал — недостаточным. В прошлом веке добавили науку, но в “зеленой бухгалтерии” и этого недостаточно для познания мира в его единстве, для холистического взгляда на мир как на интегральную систему. Много было споров и предложений, чем заменить классику. Наиболее перспективным, но не окончательным, представляется самое простое решение. Изучать вместо классических: “земля — труд – капитал” — “материал — знания — энергия”.
За понятием “материал” стоит вся биосфера, а не только земля. Биосфера включает помимо земли экосистемы, космос. “Знание” это не труд только, но вся социосфера, вся техносфера, вся жизнь общества. Однако самая примечательная метаморфоза происходит с фактором “капитал”. В новой триаде ему вообще не найдено место. Его заменяет “энергия”. Это открывает радикально отличные от рыночных формы хозяйства. В центре — коэволюция биосферы, социосферы и техносферы на принципе комплементарности материала, знания и энергии.
В новой парадигме развития биосфера — это общее наследие человечества. Ни человек, ни общество, ни государство не имеют права что-то изымать из нее, дробить или продавать. Это не акции, а составляющие мироздания. Это опять возвращение к принципам традиционных обществ. Продажа земли будет запрещена. Не будет не только частной, но и общественной собственности на землю. Она — общее наследие ушедших, живущих и будущих поколений. Россия, сумевшая сохранить землю как общее наследие даже в трагичный для нее ХХ век, по воле близоруких либералов отступает перед натиском новой волны хищников-приватизаторов, “иных времен татар и монгол”.
Известно, что ни классическая политэкономия, ни марксизм, ни тем более монетаризм не замечают духовных основ труда, его связи с истоками жизни, с родной местностью — с малой родиной. Не уделяют они внимания и особой роли пола в естественном разделении труда. Работник у них абстрактный, общество безликое, природа не живой организм, а объект для эксплуатации. Производство потребительной стоимости превращается в умерщвление природы, включая работника. Все эти темы хотелось бы подробно изложить в других статьях.
Профессор Токийского университета Таманои еще в 80-е годы начал разрабатывать основы “экономики в широком смысле” (economy in broad sense). Особое внимание он уделял отходам производства, энтропии. Изучая ее, он счел необходимым ввести понятие отрицательного производства. Это коренным образом меняет спектр экономического анализа. В будущем в себестоимость будут включаться все убытки от деятельности человека, наносимые природе, биосфере. Значение введения эффекта энтропии в том, что оно возвращает экономику в мир органических, природных систем. Экономика становится биоэкономикой. Жизнь — это обмен веществ,
Вводя энтропию в экономический анализ, мы должны будем рассматривать сельское хозяйство и индустрию как качественно отличные категории. В сельском хозяйстве земля и труд переплетаются в единую живую систему. Циркуляция воды и теплообмен органично решают проблему энтропии. Микроорганизмы участвуют в производстве. Весь производственный цикл остается частью экосистем, пока рука человека не переводит сельское хозяйство на индустриальную основу. Тогда все идет наперекос, появляются “ножки Буша” и прочие монстрики.
В индустрии, напротив, все выпадает из органических жизненосных систем. Она черпает ресурсы природы, часто невосполнимые. Делает проблему энтропии неразрешимой, если не выводить производственные циклы за рамки рыночной парадигмы, если не реорганизовать ее на принципах сельского хозяйства. Это снизит энтропию до минимума, превратив индустрию в квазибезотходное производство. Но для этого предстоит отказаться от гигантомании, от энергоемких производств, использовать энергию ветра, воды, гужевого транспорта, т. е. возвращаться к истокам. Одни ученые доказывают, что это приведет к падению производительности труда, эффективности производства. Другие возражают, что важнее не эффективность, а целесообразность, разумная достаточность. С расчетами в руках доказывают, что иначе затраты на защиту окружающей среды вскоре превысят отдачу от передовых технологий. Экономика станет неэкономной! В действительности экономика биосферы не должна привести к повсеместному возврату к ветру, гужевому транспорту и т. д. Наука создает все больше малоэнергоемких систем. Микроэлектроника и биотехнологии уже основательно меняют основы производства.
В Индии мне приходилось беседовать на эти темы с учеными и с простыми людьми. Всех их поражала западная гигантомания. Они говорили, что у природы непревзойденный глазомер на оптимальные размеры. Экономические ячейки тоже должны быть человеческих размеров. Смеялись: вот жую сушеную картошку, выращенную в Канаде, но made in Hong Kong. Производственные циклы какого-либо товара разбросаны по десяткам стран. Гипертрофия разделения труда. Учитывается только себестоимость, только прибыль. Качали неодобрительно головой: жадный белый человек! За что он бьется, что ему еще нужно? А западный человек с сожалением смотрит на жителей “отсталых” стран, любуется собой, своей предприимчивостью, своим нескончаемым поиском все больших денег. Не сомневается, что деньги, маммона — это чеканная свобода и власть. В самообольщении не понимает, что он давно потерял сокровенный смысл труда. Забыта древняя мудрость Экклезиаста: “всем трудам человека нет конца, и глаз его не насыщается богатством... Познал я, что нет ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей” (Еккл. 3, 12, 4, 7).
Стефан Калафа • О преодолении кризиса славянского мира (Наш современник N5 2002)
Стефан КАЛАФА
О ПРЕОДОЛЕНИИ КРИЗИСА СЛАВЯНСКОГО МИРА
Свое Слово хочется мне открыть публичным протестом против глубоко лживых и злостных утверждений Вацлава Гавела, ставленника Запада, будто бы составной частью так называемой демократической Европы являются только страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, в том числе страны западных и южных славян, в то время как великий русский народ и Русское государство к евроатлантической цивилизации не относится. Такое утверждение направлено на раскол славянского мира, на вовлечение южных и западных славян в структуры Запада во главе с США и воссоединенной Германией и вытеснение России в заволжские степи и за Урал с последующим ее разложением и овладением. Такие утверждения являются продолжением германского “дранг нах Остен” более чем тысячелетней давности.