Журнал Наш Современник №7 (2002)
Шрифт:
В результате такой целеустремленной деятельности художественная культура, литература стали восприниматься в советском обществе как одни из важнейших ценностей бытия.
Анна Ахматова после поездки в Оксфорд поведала: “Знаете, чему там из моих рассказов они более всего удивлялись? Для нас всех здесь это привычно. Они же делают большие глаза. Их удивило, даже потрясло, когда я рассказала, что за несколько дней до отъезда получила письмо от моряков и лесорубов. У них никто стихов не читает, кроме очень тонкого слоя интеллигенции. А тут вдруг, извольте видеть, моряки и лесорубы!”.
В сущности, о том же говорил в эмиграции писатель Виктор Некрасов: “Литература
Я не забываю о том, что в 30—50-е годы руководство партии допускало перегибы, которые порой приводили к очень тяжелым последствиям. Но оценивая в целом достижения и потери того периода, надо согласиться с академиком Вернадским, который уже после репрессий 30-х годов написал в своем дневнике: “Сейчас исторически ясно, что, несмотря на многие грехи и ненужные — их разлагающие — жестокости, они (большевики) вывели Россию на новый путь”.
И на этом пути открывались потрясающие перспективы развития. Неслучайно французский литератор и философ Жан Поль Сартр, хорошо осведомленный о теневых сторонах советской действительности, утверждал в начале 60-х годов: “Единственная страна, где слово “прогресс” имеет смысл — это Советский Союз”.
Так почему же советский “эксперимент”, давший такие обнадеживающие результаты, пришел к столь печальному концу?
Думается, главная причина гибели советского социализма в разрушении его духовных устоев, которые в обществе коммунистического типа должны быть, так сказать, несущими конструкциями.
Во второй половине 50-х годов наше общество оказалось на перепутье. С одной стороны, достигнутый уровень материального, духовного, социального развития открывал возможности перехода к созданию коммунистического устройства. С другой стороны, возникшая ситуация таила и угрозу. Как сказал писатель Константин Симонов, “предстоит выдержать испытание сытостью”.
Разумеется, социализм коммунистического типа предполагает рост материального благосостояния людей. Но он должен достигаться коммунистическим способом: общество по мере своего экономического развития должно все в большей степени брать на себя обеспечение материальных нужд людей. Такой подход позволял бы расширить возможности обеспечения личных материальных потребностей без пробуждения в людях алчности и духа собственничества. При этом становился бы еще более ощутимым смысл труда на общее благо. Сталин, говоря о необходимости повышения материальной обеспеченности людей, подчеркивал, что оно должно достигаться “особенно путем дальнейшего снижения цен на предметы массового потребления”. И это были не абстрактные теоретизирования, а реальный курс.
В “перестроечное” время такой курс был назван грубым попранием закона товарно-денежных отношений, насилием над “нормальным” (то бишь рыночным) ценообразованием. Подобное обвинение абсолютно некорректно, поскольку предлагает подходить к экономике социализма коммунистического типа с мерками капитализма. А ведь у них совершенно разные ориентиры. Капиталистическая экономика ориентирована на извлечение прибыли и, действительно, по самой своей природе она рыночная. А социалистическая экономика коммунистического типа ориентирована на удовлетворение материальных нужд общества и обеспечение условий для развития человека (Сталин называл это основным законом социализма). Рыночные механизмы могут использоваться на определенном этапе социалистического строительства, но они ни в коей мере не являются органически
Кроме того, чтобы в условиях роста материального потребления сохранить приоритетное значение духовных богатств, было необходимо сделать духовное развитие людей не просто одной из важнейших, как было прежде, а первостепенной государственной задачей. На словах так оно и было. Но в том образе коммунизма, который создал уже Хрущев, упор делался на принцип распределения “каждому по потребностям”, а основное внимание уделялось чисто экономическим задачам.
Соответственно, и рассуждая о коммунистическом отношении к труду, идеологи партии теперь говорили главным образом не о повышении духовного наполнения труда, а о повышении его производительности.
О том, насколько лидеры КПСС оказались далеки от понимания подлинной сущности коммунизма, свидетельствуют формулировки типа: “Движение за коммунистический труд — это подлинная школа трудового героизма” (Хрущев, XIV съезд ВЛКСМ). Если труд действительно коммунистический — ставший внутренней потребностью человека, то при чем тут героизм? Героическим можно назвать труд в экстремальных условиях, когда человек идет на тяжелые жертвы ради общего блага. Его вполне можно считать школой коммунистического труда, но никак не наоборот.
В середине 60-х годов были начаты реформы экономики, ставящие во главу угла прибыль — критерий капиталистический. И это не “пропагандистское клише”, как модно сейчас говорить. Выше было отмечено, что экономическая система, ориентированная на извлечение прибыли, в процессе своего функционирования формирует в сознании людей алчность, жажду обладания собственностью, эгоизм — черты, несовместимые с коммунистическим воспитанием.
Эрнесто Че Гевара тогда — в 1965 году — предупреждал: “В погоне за химерой построения социализма с помощью инструмента, доставшегося нам от капитализма, можно попасть в тупик”. Но ни к нему, ни тем паче к “буржуазному” философу Эриху Фромму, призывавшему не вовлекать Советский Союз в гонку с Америкой по числу машин и холодильников, а “строить подлинно человеческое общество”, руководители партии и страны не стали прислушиваться.
В скором времени прибыль была сделана главной целью даже в сфере, где это категорически исключалось самой сутью коммунистической идеологии — в сфере культуры. Так, в кинематографе основным ориентиром прокатной политики сделались кассовые сборы. Это поставило произведения подлинного искусства кино, несущие людям духовные богатства, и развлекательные ленты в условия финансовой конкуренции. В результате уже в 70-е годы фильмы высоких идейно-художественных достоинств зачастую не доходили до широкого круга зрителей, поскольку их вытесняли с экранов бездуховные, а порой и откровенно антигуманистические коммерческие поделки. Таким образом, “важнейшее из всех искусств” (эти слова Ленина были начертаны чуть ли не в каждом кинотеатре) фактически превратилось из средства духовного развития людей в мощное средство подавления духовности.
Хотя утрата приоритета духовных ценностей грозила деградацией и гибелью социализму коммунистического типа, некоторые идеологические работники вместо того, чтобы противодействовать распространению этой болезни, стали выдавать формирование приоритета материальных ценностей за благо. Помнится, в одной из книжек серии “Университет молодого марксиста”, изданной в середине 70-х, утверждалось: “Духовные потребности не могут развиваться иначе, кроме как на постоянно расширяющемся фундаменте материальных потребностей”.