Журнал «Приключения, Фантастика» 2 ' 95
Шрифт:
— Врешь! — Иван готов был убить секретника.
И тот понял это. Он сполз с камня, встал на колени и неожиданно зарыдал — громко, всхлипывая и обливаясь слезами, будто огромный напуганный ребенок.
— Надо было его сразу убить, — тихо проговорила Света. Она стояла, прижавшись к Иванову плечу бедром. А он сидел в той же позе, застывшим, недобрым истуканом.
— Я все выложил! — начал наконец оправдываться бледный. — За что меня убивать?! Еще, правда, болтают, что Проект финансируется не только из бюджета России, но…
— Что?!
— Синклит финансирует все работы! И вся информация утекает туда! Так болтали, но это слухи, никаких подтверждений нет!
— Все ясно! — выдавил Иван обреченно. —
— Пошли, пошли, — обрадовано зачастил бледный.
И быстрехонько, меленькими шажками заспешил к скале. Иван со Светой двинулись следом. Ивану все становилось понятным. Так было и прежде — Мировое Сообщество частенько загребало жар чужими руками, выведывало, вынюхивало, заставляло на себя работать всех и повсюду, одних покупая, других запугивая, третьих охмуряя велеречивыми разглагольствованиями о «благе цивилизации», «едином вселенском и земном доме», «общечеловеческих ценностях». Иван знал одно, что у Мирового Сообщества были свои ценности, ради которых оно, не задумываясь ни на миг, будь у него сила и возможности, свернула бы шею всему остальному «человечеству». Правда была в этом, а не в пустопорожней, отвлекающей болтовне о «гуманизме». Значит, и здесь так получилось — они на горбу у России пролезли в Осевое! Они хозяйничают здесь! А следовательно… «двери» и «дверцы» могут распахнуться по желанию Синклита. Не само человечество, не сорок пять с лишним миллиардов землян, разбросанных по Вселенной, будут решать свою судьбу, а кучка этих изолгавшихся и пресыщенных выродков!
Он не хотел верить в то, что происходило. Он не мог в это поверить. Уже много веков Великая Россия была оплотом Добра и Справедливости — Она одна, преодолевая трудности и тяготы, избавляясь от сонмов все новых и новых врагов, неся на своих могучих плечах чудовищную ношу всего не поспевающего за ней человечества, озаряла Вселенную, хранила Божью Свечу среди пропасти мрака и ужаса, являла собой силу созидающую и творящую, ибо сам Творец создавал детей своих и сыновей Ее по Образу и Подобию Своему — творцами и созидателями. Она одна хранила мир и покой во Вселенной, не давая выродкам-разрушителям вторгаться в естественный эволюционный процесс, ибо любая революция, творимая этими выродками, есть насилие над миром, над людьми, над справедливостью… И вот теперь выродки не просто прокрались в ее огромное и доброе сердце, но и управляют ею, руками ее делают свои черные дела. Проклятье! Слишком долго он блуждал среди звезд! Слишком долго был вдали от своей Матери! Но не в нем дело! Самое главное в том, что все миллиарды россиян, и здесь и там, на Земле и в Космосе, ничего не знают — они по-прежнему убеждены, что все незыблемо, что Великая Россия столь же сильна и добра, могуча и справедлива, что мудрые и праведные правители блюдут Ее волю и Ее чистоту! И еще страшнее, что вера в Добро и Справедливость столь сильна в сердцах этих миллиардов россиян, что невозможно их переубедить, невозможно их заставить усомниться даже в праведности помыслов избранных ими на власть! Вот так и подкрадывается смерть — внезапно, исподтишка, изнутри. Будь то смерть человека отдельного, или смерть народа, нации, страны, смерть империи… Вползает она незримо в здоровый еще и сильный, неподвластный хворям и недугам организм — вползает вирусом, бациллой, невидимым паразитом-убийцей — и начинает творить свое страшное, разрушительное дело. И убивает она. И знает, что безнаказанна будет, ибо не найдется мстителя, ибо рожденные творить и созидать не мстят… Проклятье!
— Вот здесь! — бледный остановился. — Дай мне лучемет!
— Еще чего, — окоротил его Иван.
— Тогда сам прожги круг, отсюда и досюда… — бледный махнул рукой, но сразу отдернул ее.
— Будь по-твоему!
Иван выставил регулятор на самый слабый бой. Поднял лучемет.
Полуметровый слой
— Это и есть Дверь? — спросил он на всякий случай.
— Она самая!
— И куда мы через нее должны попасть?
— В Желтый шар.
— Что это?
— Это наша тюрьма! Нас оттуда никуда не выпускают, сволочи!
— Разберемся, что это за тюрьма, — заверил бледного Иван.
— Поздно будет. Они убьют. Лучше оставайся здесь. Иван пристально поглядел на секретника.
— Ты что хочешь сказать, — с вызовом переспросил он, — что меня, русского, в нашем русском отделении Дальнего Поиска, посреди Великой России убьют свои же русские?
Бледный кивнул.
— Убьют, — повторил он. — И кстати, там заправляет нерусский. Его зовут Сван Дэйк.
Иван усмехнулся, качнул головой.
— Четвертый сектор Центра Ай-Тантра, Лас-Римос, Объединенное Мировое Сообщество?! — спросил он.
— Откуда ты слыхал про Ай-Тантру? — удивился бледный.
— Да вот встречал уже одного Дэйка, только его звали Рон.
— Где встречал?
— В Пристанище. Ему там хорошо, и он не собирается возвращаться в свой Центр.
— Про Пристанище я ничего не знаю, — снова зачастил бледный. — А про Ай-Тантру Сван говорил чего-то, пугал нас, говорил, дескать, там еще хреновей! И говорил, что у него там братец сгинул.
— Хоть бы они все сгинули! — не выдержал Иван. И повернулся к Свете. — Сейчас мы пойдем туда!
— Я готова! — откликнулась она сразу, ни секунды не колеблясь.
— Но с тобой может случиться всякое, — предупредил Иван.
— Я знаю.
— Она не проскочит барьер! — выкрикнул бледный. — И вообще, у нас инструкция — хвост на Землю не приводить, иначе смертная казнь!
— Не ври! — сорвался Иван. — В России нет смертной казни.
— В Желтом шаре есть! Пятерых повесили при мне, на глазах! Они орали, плакали, просили пощады. А их все равно повесили. Но они никого не проводили, они просто пронесли несколько гранул сипридориума и не сдали его сразу, они забыли… всех повесили!
— Что еще за гранулы?
— Я толком не знаю, их используют в перемещателях.
— Ладно, — Иван вдруг подобрел, похлопал бледного по плечу. — Не волнуйся — повесят они тебя в Желтом шаре или не повесят, это еще бабушка надвое сказала. А я кой-кого здесь точно прикончу, если вредить будет. Говори, что надо делать, как дверцу открыть?
Бледный засунул руку в подмышечный клапан, вытащил что-то и поднес к Ивановым глазам на ладони.
Черный кубик! Только втрое меньше. Иван даже опешил.
— Ну и что? — спросил он.
— Ничего, — ответил бледный. — Надо встать там и прижать эту штуку к коже.
— И уйдешь один? — в голосе Ивана сквозило недоверие.
— Нет, уходят все, кто стоит там.
Бледный говорил отрешенно и вяло, он будто уже был приговорен и отвечал «с петлей на шее». Его можно было понять. И потому Иван предложил:
— Если хочешь, сам оставайся здесь, а мы пойдем в твой шар.
— А это? — бледный снова разжал ладонь с кубиком. — Отдать вам? Тогда я не выберусь из проклятого Осевого! Мне уже осточертели призраки!
Словно в подтверждение его слов, молочный туман поднялся выше, лизнул вялым клочковатым языком грудь бледного — и из мельтешащей белизны выявились призрачные корявые руки, потянулись к горлу. Бледный вздрогнул, зажмурился.
— Если начинаешь бояться их, — оправдался он, — то они обретают силу, материальность… могут задушить, растерзать. Но всегда потом воскресаешь. Боль дикая, все взаправду… Я привык не реагировать. Но иногда срываюсь. О, если б вы знали, как я тут намучился!
— Вот и уйдешь с нами. Становись!