Журнал СовременникЪ № 9

Коллектив авторов

Птицелов

Поймал однажды птичкуОхотник-птицелов,Пичугу-невеличку,Размером с ноготок.Ему взмолилась птичка:«Охотник, не губи!Взамен тебе я ценныхДарю совета три:Совет мой первый будет —Не очень ты жалей,Когда уйдёт, что было…То не вернешь, ей-ей!»Охотник любопытный(Какой совет второй?)Пичугу отпускает:«Лети себе домой!»Второй совет, взлетая,Щебечет:

«Фьють-фьюить!Не веруй в то, охотник,Чего не может быть!»…Уселася на ветке:«Смешной ты человек!Во мне своё богатствоТы потерял навек!Ношу в своём я чревеКаменья-изумруд —Таких размеров яйцаЛишь страусы несут!»Тут стал совсем невеселОхотник-птицелов…И ждёт он, чуть не плача,Последних птичьих слов.«О чём совет твой третий?» —Уныло вопросил.«А нужен ли он, третий,Когда о двух забыл?»Ему пеняет пташка:«Ты пожалел о том,Что волю даровал мнеИ не вернёшь потом.Так ты забыл мой первыйСовет: чтоб не жалеть,Когда ушло, что было…И грустно мне смотреть,Как ты поверил, будтоВо мне, такой малой,Каменья-изумрудыПоместятся горой…»

Карпенко Валерий Владимирович

Родился в 1960 году. Как все, учился и работал, и всё ещё жив…

Как Господь Бог дал, так и есть.

«…Однажды в Бишкеке далёком…»

…Однажды в Бишкеке далёком —Чем славился древний Бишкек —Однажды в арыке глубоком,Однажды тонул человек.Но, видимо, в общем и в целом,Он плавать совсем не умел,Но что-то для этого делал,Чего-то при этом хотел.И, видимо, в эту минуту,А может, не в эту совсем,Привиделось что-то ему там,Что после привиделось всем.И всё-таки, что непременноХотелось добавить ещё —Не зная, не можно добавить,Не зная добавить о чём, —Когда на полях ЗаполярьяПросторы покроют снега,Покроют зачем – я не знаю,Но, видимо, это судьба,А в солнечном древнем Бишкеке,Где тонет сейчас человек,Однажды в арыке глубоком,Чем славится древний Бишкек…А где-то в Мадриде далёкомПроездом бывал Пикассо.Он что-то, конечно, предвидел,Хотя, вероятно, не всё.Хотелось сказать, но о чём же?О многом хотелось сказать.Я многое тоже не видел,Хотя и хотел повидать.В Мадриде, всё так же далёком,Нечасто бывал Пикассо.Что можно увидеть в Мадриде?В Мадриде ни то и ни сё.Я всё ещё тщательно бреюсь,На что-то неявно надеюсь,Надеясь неясно на что.А это уже кое-что.Надеюсь на что – не понять,Чего у меня не отнять.И всё же прекрасен Бишкек,Где тает невыпавший снег.

Антон Каспров

Родился в 1955 году в небольшом городе

Городке Хмельницкой области (Украинская ССР, ныне Украина). Окончил Мурманское мореходное училище Нарком-рыбпрома СССР (ныне Мурманский морской рыбопромышленный колледж имени И. И. Месяцева) и семнадцать лет ходил в море на рыболовных судах. Трудился шахтёром, литейщиком, строителем, объехал всю страну: от Заполярья до Сахалина. В 2000 году обосновался в подмосковном Долгопрудном, работает электромехаником.

К литературному творчеству пришёл уже зрелым сложившимся человеком. В произведениях автора отразились и его богатая биография, и опыт познания себя. Более всего тяготеет к лирическим стихотворениям пейзажной тематики, а также к философской лирике. Важное место отводит рассказам о море – и в поэзии, и в прозе.

Публиковался в альманахе Российского союза писателей. Вошёл в состав авторов «Антологии русской поэзии» за 2018 и 2019 годы. Сейчас работает над новой книгой «Грани», в которую войдут как стихи, так и проза.

Состоит в литературном кружке города Долгопрудного, организует поэтические вечера, встречи с читателями.

Номинант литературной премии «Наследие», премии имени Сергея Есенина «Русь моя» и национальной литературной премии «Поэт года». Награждён медалями «Александр Пушкин 220 лет», «Владимир Маяковский 125 лет», «Антон Чехов 160 лет» и «Сергей Есенин 125 лет».

Член Российского союза писателей.

Шторм

Небольшой рыболовный сейнер, раскачиваясь на волнах надвигающегося шторма, высоко задирая нос, с грохотом скатывался с волны, погружаясь корпусом в холодную, потемневшую от нависших туч пенистую воду.

– Вахтенный! Опустить конуса, поднять шары! – подал команду штурман стоявшему на руле матросу. – Ты смотри там, чтоб волной не смыло. Передвигайся между волнами, – предупредил спускающегося по трапу матроса, всматриваясь в карту промыслового района и прокладывая путь к ближайшему острову Шпицберген, месту становления на рейд с подветренной стороны.

Руль, выставленный на автопилот, поддерживал проложенный курс без вмешательства рулевого. Изредка поглядывая на волну, штурман подстраховывал рулевой автомат, пока вахтенный матрос не опустит на фок-мачте сигнальные знаки «работа с тралом» на «передвижение судна в сложных условиях».

Вахтенный матрос, по пути накинувший на себя непромокаемую брезентовую куртку с капюшоном, перебежками между ещё небольшими, перекатывающимися через палубу волнами, быстро добрался до фок-мачты, где на утке крепился фал, удерживающий сигнальные знаки. Открепив от утки фал и намотав его на запястье руки, чтобы не потерять при порывах ветра и болтанке сейнера на волнах, матрос начал крепить сигнальные шары ко второму концу фала. Шум волн, грохот якорных цепей и перегруженного встречными волнами дизеля заглушали выкрики штурмана, недовольного медленными, как ему казалось, действиями матроса в усиливающемся ветре и шторме.

В этот момент сейнер резко провалился в пустоту между волнами. Внезапно появившийся девятый вал накрыл сейнер мощной волной. Деревянный трап-настил на мостике приподнялся на боковину и с грохотом накрыл свалившегося с ног штурмана. Задрожавший в судорогах сейнер резко наклонило на борт и сильно отбросило в сторону. Лобовое стекло рубки, казалось, чудом выдержало удар многотонной волны.

Карабкаясь и удерживая равновесие, с ушибленным лбом, штурман бросился к рулю удержать направление сейнера на волну и обезопасить его от бокового повторного удара вала. Крепко вцепившись в руль, штурман всматривался в палубу бака, с которой скатывались остатки пенящейся волны. Палуба блестела чистотой, и никаких признаков ни такелажа, ни матроса не просматривалось.

«А где же матрос?» – сверкнуло молнией в голове.

Сейнер продолжал медленно погружаться и всплывать на пенистых волнах. Вдруг штурман увидел туго натянутый, вибрирующий фал, уходящий от вершины фок-мачты за борт сейнера. Волны как щепку раскачивали судно, угрожая следующим валом. Растерявшийся штурман в оцепенении смотрел на чистую, блестящую палубу, ещё не осознавая происходящего.

Следующий вал не заставил себя долго ждать и всей своей мощью навалился на крошечный сейнер. Удар гребня волны в лобовое стекло мостика отрезвил пришедшего в себя штурмана. И вновь скатывание остатков волны с палубы, на которой, со стекающей с рукавов ручьями водой, с виноватой улыбкой, с широко расставленными ногами стоял вахтенный матрос…

– Ты где был, рыбья твоя голова? – выкрикнул штурман, превышая децибелами шторм. – Да я тебя, карась пресноводный! Быстро в каюту, переодеться и ко мне в штурманскую!

– А конуса?

– Я тебе сейчас вставлю конуса!

Прошло не более десяти минут, и вахтенный матрос прибыл на мостик для продолжения служебных обязанностей и получения выговора от штурмана.

В продолжающейся качке с отмыванием волнами сейнера на мостике матроса с нетерпением ждал штурман, одной рукой крепко вцепившись в леер у руля, а второй балансируя самодельным, сделанным из алюминиевого кухтыля, пол-литровым бокалом. Радуясь, что ситуация разрешилась благополучно, довольный штурман с добродушной улыбкой преподнёс появившемуся и ожидавшему разноса матросу неизвестный согревающий горячительный напиток.