Журнал «Вокруг Света» №01 за 1960 год
Шрифт:
Ильин подводит лодку к самой скале. Я прыгаю на камни, осматриваю породу. «Часовня» сложена розово-серыми гранитами, изрыта глубокими трещинами. Вероятно, перепад дневных и ночных температур, который особенно резок осенью, рвет монолитную породу и заставляет скалу «петь». Но откуда в таком случае огонь, если только сообщение о ночных вспышках не досужая выдумка? К сожалению, у меня нет времени для подробных исследований загадочной скалы. Ильин уже нетерпеливо зовет меня: надо засветло пройти пороги. До свиданья, «Часовня»! Любознательные геопоходчики из Тайшета обязательно проникнут в твою тайну.
Ильины
— В случае чего держитесь за пустые канистры! — кричит Ильин.
— А вы?
Ильин машет рукой: не время, дескать, проявлять городскую вежливость. Лодку подбрасывает и опускает, винт судорожно бьется в воздухе. Не знаю, длится это минуту или полчаса, но, наконец, мы на тихой воде. Только тут я замечаю, что с потемневшего мутного неба косо хлещут по воде крупные зерна льда. Град!..
Я оглядываюсь на корму. Ильин вытирает лицо рукавом телогрейки, улыбается мне в ответ.
7
Первая наша находка явилась для меня совершеннейшей неожиданностью.
Около местечка «Бочановский ручей» Игорь Ильин причалил к правому берегу.
— Здесь есть одна штука, Юлия Казимировна!
Я бегло осмотрела террасу, сложенную из песчаника, гальки и цветного суглинка. Обычные речные отложения.
— Вот это... Глядите, как пачкает руки!
Игорь подает мне образец черной породы. Нужен «свежий излом». Молотком отбиваю кусок. Рассматриваю галечник. Сцементирован песком. Пропитан черным раствором. На руках остаются сажистые пятна...
— Да это же марганец, Игорь!
Ильины внимательно смотрят, как я наношу точку на карту, дав ей очередной номер образцов Ильина: «400. Железисто-марганцевая болотная руда».
— Хороший марганец?
— Все покажет анализ.
— Мы вот такие породы видели еще в пяти местах, — говорит Старшина. — По Вирюсе и Тагулу...
Младший Ильин полюбопытствовал, имеет ли этот марганец промышленное значение, помогут ли они своим открытием строительству Тайшетского металлургического комбината?
— Даже если проявление непромышленное, все равно находка важна. Мы уточнили данные геологической карты. А без такой полной карты нельзя вести правильные научные поиски. Геологи выяснят, почему здесь проявились железисто-марганцевые растворы.
— Значит, доброе дело сделали? — успокоился младший Ильин.
— А все же марганец не уран, — сокрушенно вздохнул Игорь Николаевич.
8
Сворачиваем к устью Белой, подходим к острову, поросшему тронутым уже первыми утренниками ивняком, — сквозь редкие желтые листья проглядывают два сруба: зимовье Олега Николаевича с персональной банькой. Старшой семьи и его два сына — Юрий и Шурик — встречают нас на берегу. Братья и племянники обнимаются, хлопают друг друга по плечам. Сыплются традиционные ильинские шуточки.
Через час сидим у печки, пьем чай, около которого долго колдовал Игорь Николаевич. Чай заварен на богородской травке («для нервного успокоения»), мяте («для вкуса») и еще каком-то одному Ильину известном «зелье». Тепло, уютно, радиоприемник наигрывает знакомую мелодию. Оглядываю
— У папаши здесь «Третьяковка», — говорит Шурик. — Оно и хорошо в тайге...
Да, Олег Николаевич оборудовал свою резиденцию обстоятельно. Олег Николаевич любитель уюта и тишины. Поначалу, помнится, он противился вторжению геологов в его охотничьи угодья: боялся, что пришлый народ распугает зверя. Он даже моторки не признает: залетает вместе с сыновьями в верховья Тагула на «Яке», сколачивает плотик и спускается вниз, к своему зимовью. Но вскоре и старший брат вступил в «погоню за камнем»: немалую роль сыграл тут пример Игоря Николаевича.
Когда чайник пустеет, Олег Николаевич приглашает меня познакомиться с коллекцией, собранной за последние дни. Жильный кварц с вкраплениями сульфидов. Известняк. Полевой шпат. А это... Передо мной зеленоватые, тускло мерцающие кристаллы чудесной огранки.
— Если нож оставляет царапины — значит апатит, а если нет, скорее всего берилл.
При упоминании о берилле Ильины настораживаются. Я уже не раз рассказывала им об этом минерале, о его удивительном свойстве задерживать, поглощать радиоактивные излучения. Шурик протягивает мне большой охотничий нож. Камень не поддается острию.
Шурик хватает молоток и бросается к лодке, я — за ним...
Мы карабкаемся на скалу, возвышающуюся над Белой. Шурик показывает, где он обнаружил зеленые кристаллы. Это не берилл. Это эпидот. Но я не чувствую особого разочарования. Находка имеет большое минералогическое значение. Еще никто не находил кристаллов эпидота в этих местах. Коллекция Иркутского геологического музея пополнится интересным экспонатом...
Через час снова собираемся в зимовье. Ильины просят рассказать о том, почему некоторые камни, совершенно отличные друг от друга по свойствам, так похожи внешне? Почему можно спутать апатит с бериллом, а берилл с эпидотом?
Я объясняю, что «апатит» по-гречески значит «обманщик»: нередко каверзный камень своим камуфляжем обманывает геологов, его можно спутать с бериллом, простым кварцем и некоторыми кристаллами.
— Так-так, — кивает головой Олег Николаевич, постигая премудрости минералогии. — А вот, Юлия Казимировна, почему мало об этих камнях написано книг?
— Мало?
— Нет, вообще-то книжек вы привозите много. Но таких, чтоб простому человеку были понятны... Считаю, одного только академика Ферсмана понятные книги. Помните, вы нам давали «Занимательную минералогию»? И картинки хорошие, цветные — сразу камень спознаешь, тот или не тот.
Что я могу ответить охотнику? У нас действительно нет популярных, увлекательных книг по геологии, с яркими иллюстрациями, доступных читателю-неспециалисту. Многочисленные руководства для поисковых работ написаны сухим, сугубо «ученым» языком, и разобраться в них может лишь человек, уже получивший необходимую подготовку. Даже брошюры из «Библиотечки участника геологического похода», выпущенные недавно в Москве, вряд ли привлекут читателя доходчивостью и красочностью изложения. Иллюстрированы они бедно. Но на безрыбье... Ведь до сих пор нам, инструкторам, приходилось ссылаться на одного лишь Ферсмана, хотя его книги, несмотря на исключительные литературные достоинства, порядком устарели.