Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год
Шрифт:
Однако полигамия имела свои отрицательные стороны: жены ссорились, каждая жаждала видеть на троне собственного отпрыска. В 45 лет Филипп воспылал любовью к юной Клеопатре и решил вновь жениться, что вызвало бурный гнев и ненависть Олимпиады, матери Александра, женщины сильного характера, склонной к бурным вспышкам гнева. Золотой римский медальон (Археологический музей Салоник) сохранил ее портрет: красивое тонкое лицо, стройная шея, вьющиеся волосы, схваченные лентой.
Царский двор сотрясали конвульсии: доносы, сплетни, убийства были нормой жизни. И сам Филипп пришел к власти благодаря тонкому уму и хитрости,
Хотя историки полагают, что отношения между Филиппом и Александром были к тому времени весьма напряженными и смерть Филиппа была даже на руку сыну, будущий Александр Великий был потрясен смертью отца.
Кто убил? Кто приготовил лошадей — да не одну, а несколько — для побега убийцы? Может быть, собирались истребить весь род, убив Филиппа и Александра, когда они будут сидеть бок о бок на сцене? Кто задумал заговор? Те, кто уничтожил убийцу? Те, что остались у трона? Посланцы Афин? Или персов? Или сами македонцы?
На следующий день собрание воинов избрало Александра царем Македонии. Александр сразу начал расследовать убийство. Но...
Прошли столетия, прежде чем в Египте был найден папирус, на котором сохранился фрагмент знаменитого судебного решения. «Они (македонцы) оправдали тех бывших с ними в театре и охрану и тех, кто стоял у трона. Он (Александр) повелел слугам похоронить и при похоронах...» Далее папирус обрывался. Осенью 336 года до н. э. состоялся суд, на котором оправдали телохранителей. Аристотель — учитель Александра — писал, что широкого заговора не было: Павсаний мстил за личную обиду. Философ долго жил при дворе и прекрасно знал его нравы.
По свидетельству историка Диодора, Александр проявил большое внимание к похоронам отца: останки Филиппа были погребены с необычайной пышностью. Сверху был насыпан курган, у основания которого повесили труп убийцы. Здесь же казнили сыновей убийцы. Жестоко расправилась Олимпиада с юной женой Филиппа Клеопатрой: на руках ее был убит грудной ребенок царя, за ним последовала и сама несчастная женщина. Трупы были брошены на горячие уголья.
Драгоценности на крестьянском столе
Результаты раскопок в Вергине волновали не только греческую общественность. Появлялись сообщения и за рубежом. А я жила в Афинах — вроде бы совсем недалеко. Как хотелось увидеть Вергину своими глазами!
— Зря надеетесь! Даже никто из наших там не бывал. Андроникос вообще никого не пускает в Вергину, — предупреждал меня знакомый журналист.
Помог случай.
Дальнейшие анализы, реставрация и сопоставления скульптуры из слоновой кости с чеканкой на монетах, с мозаичными портретами позволяют ученым считать, что в усыпальнице останки царя Македонии Филиппа II — отца Александра Македонского (справа).
—
— Да, но, говорят, нельзя...
— Как нельзя? — воскликнул он запальчиво.— Там живут родители моей жены! А ее родной дядька — староста Вергины. Он, кстати, помогает Андроникосу, и тот его уважает. Дядя сам отведет вас в дом, где хранятся найденные при раскопках предметы. И рад будет вашему приезду! Мы вас там и встретим.
Такого рода возможность упускать было нельзя. Павел — сын политэмигранта, партизана, оказавшегося после гражданской войны в Ташкенте. Там Павел рос и получил образование. После падения хунты семья Павла вернулась в Грецию. Осели в городке Верия, а родители его жены уехали в родную деревню, Вергину.
...Мы отправились в Салоники. От старого Волоса, города легендарных аргонавтов, дорога пошла на север. Потянулись бесконечные, до горизонта, поля; земля тучная, черная. Возникали речки, и вновь серое шоссе рассекало бесконечные равнины.
Увидев стрелку на Вергину, сворачиваем. Нас встречают Павел, Мария и дядька — средних лет крестьянин, хитроватый; улыбающийся. Он тут же ведет нас к одноэтажному зданию. В нескольких его помещениях разложены на столах драгоценные находки: мечи, изделия из золота и серебра, женские украшения, латы...
Два молодых человека тщательно очищали один из экспонатов, не обращая на нас внимания. Было ощущение, что мы попали в лабораторию. Поножи-наголенники были покрыты зеленым вековым налетом. Почерневшие серебряные сосуды покоились на черно-коричневой трухе, тщательно собранной и перенесенной с места находок. Тускло светились еще не очищенные изделия из стекла.
А вот и крошечные головки — портреты из слоновой кости. Две из них, как неопровержимо доказано, — портреты Александра и его матери, Олимпиады. Третья, полагают, изображение Филиппа II. Затаив дыхание, я всматривалась в лицо — усталое, обрамленное коротко подстриженной бородкой, с чуть удлиненным носом. Если это и портрет Филиппа, то явно самый поздний.
Потом Павел повел нас на место раскопок, к земляным отвалам.
— Жители, наверное, рады, что Андроникос так прославил деревню? — спросила я.
Павел усмехнулся:
— Вы себе представить не можете, что здесь сейчас происходит! Крестьяне хотят, чтобы в Вергине срочно построили отель для приезжих. Тогда вся деревня получит работу, будет поставлять фрукты, овощи, мясо по хорошим ценам, а не сдавать их скупщикам, которые платят крестьянам гроши. Местным-то не так уж важно, что там нашел Андроникос. Им нужна работа. А Манолис категорически против, не разрешает ничего строить и никого сюда не пускает.
Видите вон те поля? Там, на месте древнего кладбища, тоже вскоре начнут раскопки. Три дома пришлось снести: под ними как раз и находились царские могилы. Так что работы здесь много. Но крестьяне... А вот и Манолис идет.
От серого дома спускался седой, коренастый, слегка сутулый человек в очках, в белой крестьянской куртке из овечьей шерсти. Манолис шел быстро, не глядя на спешивших за ним людей. Они странно выглядели на грязной деревенской улице в этот ветреный дождливый день: женщины в шубках и легких туфлях, мужчины в элегантных пальто.