Журнал «Вокруг Света» №01 за 1992 год
Шрифт:
Назавтра неподалеку от лагеря, на освещенном низким солнцем склоне горы, вижу группу горцев. Оказалось, они пришли на прием к доктору. Хамис обещал жителям деревни, что доктор примет всех желающих, и просил их помочь нам в обследовании.
Мужчины — в футах из легкой, чаще клетчатой ткани и ярких рубашках либо просто голые по пояс. Головы их повязаны пестрыми платками с цветными кисточками по краям. Обуви горцы не носят. Женщины одеты в свободного покроя платья из плотной одноцветной ткани — ярко-красные, зеленые, желтые, синие. Лица открыты.
Еще не совсем веря в удачу, мы принимаемся за дело.
Первым подходит хозяин участка, на котором мы расположились. Его зовут Иса Ахмед Абдалла, на вид ему лет 60-65. Он родился и всю жизнь прожил здесь, в Дирьхо. Основное занятие — разведение коз и овец. Ему принадлежит и небольшая пальмовая роща в соседнем ущелье, и несколько полей-террас на склонах.
Пока я специальными циркулями провожу антропологические измерения, определяя и записывая в бланки около двух десятков измерительных и трех десятков описательных признаков, Профессор подробно расспрашивает Ису Ахмеда о семье, родственниках, далеких и близких предках, о том, сколько у него коз, пальм, земли... Все эти сведения Профессор заносит в блокнот, в самых интересных местах рассказа включая магнитофон. В общем, задаются десятки вопросов, ответы на которые через сложную систему этнографического, лингвистического и исторического анализа помогут составить более полную картину жизни и быта бедуинов Сокотры.
Затем Фадль взвешивает Ису Ахмеда, измеряет его рост и температуру тела, снимает дерматоглифические отпечатки кистей рук. Мухаммед берет кровь из пальца, смешивает ее на стеклах с сыворотками для определения группы и резус-фактора, показывает мне результат реакции, который я также записываю.
Все это множество цифр и показателей, мало что говорящих, если рассматривать их в отдельности, при статистической обработке и анализе на уровне больших групп, позволяет проследить генетические корни исследуемой популяции, а при сравнении с показателями иных расовых групп выявить ее связи с другими народами, иногда весьма отдаленными.
С помощью специальных пластин из воска, чуть размягченных нагреванием над спиртовкой, снимаю слепки зубов — их форма и расположение также несут в себе информацию о предшествующих поколениях.
Закончив антропометрическое исследование, перехожу к медицинскому. Иса Ахмед ни на что не жалуется. Правда, давление крови оказывается немного повышенным, но вполне соответствует его возрасту.
Наступает заключительный этап. Напряженно-пренебрежительное выражение лица, которое Иса Ахмед сохранял во время обследования, сменилось выражением крайнего беспокойства: Профессор спросил позволения сфотографировать его. Для меня
Иса Ахмед сомневался, не говоря ни «да» ни «нет». Мы с надеждой ждали его ответа. На него с интересом смотрели толпившиеся вокруг жители Дирьхо. От решения Исы зависело не только, будет ли у нас его портрет, но и согласие или несогласие остальных. Старик что-то негромко ответил. Еще не слыша перевода, по тому, как он повернулся, подставив лицо солнцу, я понял, что можно снимать.
Затем был брат Исы. Потом его внучка лет двадцати пяти, в каждом ухе у которой было проколото по восемь отверстий, но занято было только по одному — в них висели огромные золотые кольца в мизинец толщиной.
— А зачем остальные семь? — спросил Профессор.
— Раньше носили по нескольку серег, а теперь так не модно, — объяснила внучка.
Поток обследуемых нарастал, пришли жители из соседней деревни. Мы едва успевали управляться с измерениями и записями. А нужно было еще выслушать жалобы, выяснить, кто чем болен, и назначить лечение, дать необходимые лекарства.
Болезни самые разнообразные. Простудные, желудочно-кишечные, пневмонии, трахома, шистозомоз, раны, травмы, нагноения...
Врача в этих краях никогда не было, и многие бедуины приходят не из-за болезни, а «посмотреть на доктора». Но когда слышат вопрос «На что жалуетесь?», жалобы обязательно появляются. Не всегда свои, иногда повторенные за предыдущим больным, чтобы тоже «полечиться», получить лекарства, пусть не нужные сейчас — пригодятся. Поняв это, я внимательно выслушиваю путаные жалобы таких «больных» и наравне с другими даю им «лекарство» — витамины в драже, они не повредят, большинство горцев страдает авитаминозами.
Отпустив очередного больного и не отрывая глаз от записи, я сказал Хамису, чтобы пригласил следующего, но вдруг почувствовал, что нет ни следующего, ни самого Хамиса, ни толпы, окружавшей нас с утра. Все вдруг исчезли. Только Профессор дописывал что-то в блокноте, Фадль оттирал пальцы от краски, с помощью которой делал отпечатки рук, Мухаммед споласкивал пробирки. Видя мое недоумение, Профессор невозмутимо произнес: «Час молитвы!» — и кивнул в сторону деревни. Часы показывали двенадцать.
Все мужчины собрались под плетеным навесом, который, видимо, служил мечетью. Став на колени и обратившись в сторону Мекки, они, время от времени склоняясь до земли, повторяли слова молитвы за стоявшим впереди пожилым бедуином. О чем они молились, можно только гадать. Правда, известно, что основу молитвы у мусульман составляет фатиха, так называют первую суру (стих) Корана. Фатиха читается при совершении почти всех мусульманских обрядов и часто используется для надписей на культовых зданиях и талисманах. Может быть, и бедуины сейчас повторяли нараспев: