Журнал «Вокруг Света» №03 за 1981 год

Вокруг Света

Сказывали, что с дальних концов Заонежья приезжали к мастеру, чтобы глянуть на его деревянное диво. Иные немалые деньги сулили — не продал Крапивин свое детище. Ни копейки за свои труды не заработал. Так вот человек устроен — не копейка единая движет его помыслами.

— А как вы мастером стали? — спросил я у Ефимыча.— Небось и у вас немало интересного было на веку.

— Да как сказать... Выучился я, столярничал. Потом война пришла, из Заонежья на эти годы я уехал. На фронт не попал по причине неважного здоровья, хромой был. Жил на пудожском берегу, работал на Шальском лесозаводе. А в свободное время портсигары делал, инкрустацией украшал и посылал на фронт бойцам. Брат у меня младший был, Саша. Сразило его пулеметной очередью с самолета. Очень я это дело

переживал. После того сделал портсигар, украсил его узорами и на крышке инкрустацией одно слово выложил: «Саша». И письмо написал бойцам. Так, мол, и так, передайте мой портсигар бойцу, которого зовут Сашей. И пусть, мол, он за брата моего врагам отомстит. Нашли такого бойца. Он письмо мне написал. За портсигар благодарит, пишет, что очень красивый, и еще пишет, что за моего Сашу он расплатится с врагом сполна. Через всю войну тот боец прошел и писал мне то и дело. И я его пригласил к себе в гости, когда кончится война. Война кончилась. И вот приезжает Саша ко мне в гости. Только боец-то этот был, оказывается, девушкой. Снайпером. И так уж вышло, что мы понравились друг другу, да и осталась она в наших заонежских краях насовсем.

— Ну а с Синявиным что вышло? — перебил я Ефимыча.— Как его дальнейшая жизнь сложилась?

— А что с Синявиным? — вздохнул мой собеседник.— Прошли годы, революция отшумела. Скинули с трудовых шей великих князей да распорядителей. Великий князь, сказывали, за границу сиганул. А с распорядителем судьба обошлась по-своему. Приехал он жить в Петрозаводск, стал и в Великую Губу наезжать. Когда Синявин распорядителя за ухо брал, были они еще оба молодые. А нынь пожилые оба, бороды долгие, морщины на лицах. Ну, Синявин его и не узнал. А было у бывшего распорядителя такое дело: ездил он по разным деревням и скупал у мастеров поделки из дерева: портсигары, шкатулки, рамки резные. Не для себя скупал, конечно, а работа у него была такая. Все потом в казенный магазин шло, где и продавалось.

В те годы попадать в Заонежье было непросто, не в нашенские времена. Случалось, распорядитель и день, и два, и три дневал и ночевал у мастеров. Степан Иванович показал ему как-то отцову работу: портсигар из карельской березы.

— А где твой отец карельскую березу брал? — спрашивает бывший распорядитель.

— Да в окрестных лесах, сказывал.

— Врал небось. Нету в здешних лесах карельской березы.

— Кто знает про карельскую березу, тот помалкивает. Она ведь дорогая. Ее можно срубить под корень, на чурки разделать, а потом за хорошие деньги продать. Мастера заонежские часто пользовались карельской березой. Да только сказывали, что она, мол, привозная. Опасались, что лихие люди нагрянут в леса да повырубят. Вот мастера-то и передавали по наследству от отца к сыну заветные места, где карельская береза росла. А сейчас отошло старое время. Сейчас секреты с карельской березой можно и обнародовать.

— Да нету карельской березы в здешних краях,— подзуживает хитрец.— Могу на спор пойти.

— А чего ж тут спорить? — говорит мастер.— Я тебе и так показать могу.

Повел его в лес. Долго ходили, не одну ночь в лесу ночевали. И показал ему мастер много заветных берез. А в одном месте даже целую рощицу.

— Нешто не боишься, что я кому-нибудь проболтаюсь про твои сокровища, — говорит бывший распорядитель — А вдруг кто вырубит твои березы?

— Не вырубит,— говорит Синявин. — Я тут с другими мастерами толковал, и надумали мы артель мастеров создать. Чтоб работалось весело, дружно, а то сидим, как сычи, по своим избам.

И создал Синявин в Великой Губе артель которую так и назвал — «Карельская береза». Шесть заонежских самолучших мастеров трудились у него, и пятнадцать учеников перенимали редкостное искусство деревянных украс. Сделала артель красивую мебель, отделанную березой, для гостиницы «Северная» и для Петрозаводского Дворца пионеров. Изделия этой артели и в Москве на сельскохозяйственной выставке были представлены, и на международных выставках в Париже и Нью-Йорке. Я был среди тех пятнадцати учеников. Только вот через несколько лет, после

того как артель открылась, началась война пришлось нам переехать. Всю жизнь не забуду, как Синявин на дверь избы где мастерская была, замок вешал Слезы на белую бороду капают, руки дрожат. Все верстаки весь инструмент артельный, деревянные заготовки остались. «Авось, судьба милует, ворог минует»,— сказал старый мастер на прощанье и в пояс избе той поклонился.

А вышло то не так. Вернулись мы когда в Великою Губу, изба наша артельная стоит настежь рамы выбиты, а внутри все пусто. Все унес ворог — и инструмент, и заготовки, и даже верстаки. Всю карельскую березу, которая в окрестных лесах росла повырубили и с собой увезли. Кроме как распорядителю бывшему, некому было показать незваным гостям где карельская береза растет. Да с той поры его в наших краях и не видывали.

А годы прошли, и снова выросла карельская береза на тех самых местах. И новые мастера появились.

Рассказав свои истории, Ефимыч помолчал, посмотрел на далекий заонежский берег и добавил задумчиво:

— Надо же, какое оно загадочное дерево, эта карельская береза. До сих пор никто не знает, откуда оно берется ведь семена карельской березы посадишь, а вырастает простая береза. А срубишь хоть под самый корень, непременно снова на том же месте вырастет. Говорят, что, ежели даже пенек выкорчуешь, все равно вырастет. Так вот и мастерство человеческое. Кто знает откуда в человеке талант берется? И семенами его не расплодишь. Великая тайна — талант свое дельного художества. И топором его не вырубить и корни его не выкорчевать Вот так то!

В. Опарин

С согласия Эйпо

На карте центральной части гигантского острова, где проходит граница между государством Папуа — Новая Гвинея и индонезийской провинцией Ириан Дэчайя, не нанесены на бумагу ни горные вершины, ни реки, ни деревни.

Первый специалист, который прошел по этим местам с юга на север — француз Пьер Доминик Гэссо,— обнаружил в 1958 году многочисленные пигмейские племена, ни разу в жизни не видевшие европейца и даже не слышавшие никогда о существовании странных светлокожих людей нечеловечески высокого роста.

Гэссо появился — Гэссо ушел, а жизнь в горных долинах не переменилась ни на йоту. Разве что в нескольких хижинах в разных доли чах остались пустые консервные банки.

Следующие чужаки — индонезийская экспедиция, в 1969 году проникшая в долину, нанесла ее на карту.

Этим исчерпались контакты маленьких людей из запутанных гор Маоке с внешним миром. Итак, сохранился обширный район, населенный людьми, чья культура и быт остались неизменными с каменного века.

Это обстоятельство превратило центральную область острова Новая Гвинея в необычайно интересный объект исследований для ученых самых разных специальностей. Систематическое изучение населения и его культуры — задача непосильная для одного человека, тем более что предполагалось не ограничиться лишь этнографическим описанием.

Научную группу основали прогрессивные западногерманские ученые в 1972 году. В нее вошли этнографы, антропологи, врачи, агрономы, зоологи. К концу года был готов проект: «Человек, культура и окружающая среда центрального горного массива Западного Ириана» и определены цели многолетней работы.

Остров Новая Гвинея площадью в 780 тысяч квадратных километров лежит в тропическом поясе. С запада на восток тянется центральный горный массив с максимальной высотой до пяти тысяч метров над уровнем моря. Горные до чины массива настолько узки и глубоки, что там не может приземлиться даже одномоторная «Чессна», легкий самолетик, что может сесть на краю бататового поля. Необходимо изучить условия жизни обитающих в долинах людей, изолированных от внешнего мира (зачастую даже от соседнего племени), определить возможные пути их дальнейшего развития.