Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год

Вокруг Света

Мой взгляд, обежав бухту, возвращается к зданию морского порта, к красным холмам, прорезанным серпантином дороги, и у их подножья, за стеной домов, выходящих на набережную, я вижу кварталы Байгии — старого нижнего города («байта» — по-португальски — «низ»), уже пронизанного ослепительным солнцем, и отливающие чернотой движущиеся фигуры. Да и рядом с нашим домом, в аллее пальм, началась утренняя жизнь. Там, прямо на песке, на скамейках, спали люди — они встают, идут к берегу, ныряют в отливающую бензиновой радугой воду, стирают бельишко, ковыряются в мусорных баках — и исчезают, растворяясь в проснувшемся городе...

Пешком по Луанде

Дорога из нижнего города в верхний проходит по улицам, всегда забитым народом. Казалось бы, будний день. Иссяк поток машин из порта и в порт, втянули в себя рабочих и служащих аэропорт,

банки, магазины. Пробежали стайки школьников в белых халатиках. Но едва выйдешь из подъезда своего дома, как тебя окружает толпа мальчишек и взрослых мужчин, которые наперебой кричат: «Амигу! Амигу!» (Амигу (порт.) — друг; сейчас употребляется как обращение к незнакомому человеку. На толкучках имеет также смысл: «Дай!») — предлагая купить сигареты, часы, шампунь, пластмассовые стулья, кока-колу, тоник — и еще бог знает что, но все импортное, чужое. (Право, эта бурная, варварская торговля не раз заставляла меня вспомнить сегодняшнюю Москву с поправкой, конечно, на местные условия. Впрочем, были и другие поводы для аналогий, тоже невеселые, о коих, думаю, читатель, знающий нашу сегодняшнюю жизнь, без труда догадается.) Я заметила, что среди уличных торговцев не было женщин. Они независимо проходили сквозь толпу, стройные, с тяжелой ношей на голове и с ребенком, привязанным широким платком к спине, или сидели молча у подъезда, ожидая покупателей. Достоинство, с которым держались женщины в отличие от мужчин, бросалось в глаза. Порой они расставляли баночки пепси и бутылки пива в какой-то явно осмысленной комбинации, и тот, кому надо было знать, знали: здесь можно получить и другие услуги.

Старые улочки Луанды... Когда-то они наверняка были очень красивы — разноцветные особнячки с кружевами решеток на дверях и окнах, скрытые за зеленью пальм; четырех-пяти-этажные дома с галереями лоджий. И сейчас встречаются в городе такие островки — на фронтонах некоторых особняков еще сохранились медальоны из белых и синих изразцов: корабли под парусами, рыба играет в волнах, солнце над морем. Это штрихи прошлой Луанды, той, которую, как вспоминают старожилы, мыли по ночам, чтобы утро она встречала свежей. Сейчас многие особняки обветшали, стены домов покрыты копотью и грязью, с балконов свешивается нехитрое бельишко, мусор лежит неубранный, и помойки, помойки на каждом шагу. На остановках автобусов (они ходят редко) — тучи людей. Я не раз видела, как люди лезли в подошедший наконец автобус. Измученные жарой и ожиданием, они высаживали окна и зверели от сознания, что могут не сесть...

Уже какой год в стране идет война. Беженцы со всех концов Анголы переполнили Луанду. Если раньше в столице жило около 300 тысяч человек, то сейчас — до двух миллионов. Не хватает рабочих мест — фабрики и заводы работают с перебоями или закрываются совсем. Много инвалидов — на колясках, на костылях, молодые парни, пострадавшие в войне, — они подорвались на «гуманных» минах. Живы, но калеки.

Очень часто в городе не бывает света и воды. Электроэнергия поступает в столицу с электростанции Камбамбе, построенной на реке Кванза в 50-х годах. Вода — по водоводу с реки Бенгу. И нередко эти важнейшие для столицы магистрали взрывают унитовцы. Нет света — и отключены кондиционеры, и задыхаются в своих домах люди; вечером в такие дни горят окна лишь некоторых гостиниц, офисов и банков — там, где стоят свои генераторы. Оборудование той же водопроводной системы очень старое, но замены нет — и рабочие каждый день копаются на глиняной площадке посреди города, пытаясь восстановить водоснабжение. А нет воды — нет чистоты в городе, нет зелени, нет фонтанов — ни одного! И это в городе, где днем жизнь замирает, пережидая духоту... Вот и склоны красных холмов, до которых я добралась, — совершенно голые, лишь отдельные полузасохшие деревца напоминают о том, что когда-то здесь шумела роща и прохладные тропинки вели наверх, к беленой стене кладбища Санта-Круш — Святого Креста — с часовенкой при входе.

Ворота открыты. Чистая дорожка ведет в глубь кладбища. По обеим сторонам ее — склепы. Заглянуть в них нетрудно — многие без дверей, обшарпанные. Внутри нары в три яруса. На них стоят гробы из темного дерева с позолотой. Это фамильные склепы португальцев, прошлый век. Сделаны гробы, вероятно, из черного дерева — оно не гниет. (В Анголе много ценных пород деревьев, и португальцы в свое

время наладили их добычу и экспорт. Но сейчас районы, где произрастают эти деревья, заняты УНИТОЙ.)

Проходя по боковой дорожке, проложенной в цветущих кустах олеандров, всматриваясь в надписи на камнях (здесь хоронят и сейчас, но редко, кладбище маленькое), я услышала обращенный ко мне вопрос:

— Который час?

Передо мной стоял высокий молодой анголец в красной рубашке. Представился:

— Жозе.

Жозе неплохо говорил по-русски, и я, естественно, спросила, откуда он знает язык. Жозе рассказал, что учился в Центре русского языка здесь, в Луанде, где преподавала професора Ирина (сейчас этот Центр почти свернул свою работу); знает еще английский, немного немецкий и, конечно, португальский. С работой плохо — работает кем придется.

Голос у него был грустный, башмаки стоптанные — наверно, он не первый раз рассказывал свою историю в надежде на помощь...

Я вышла за ворота кладбища, присела на каменную скамейку среди деревьев — первый маленький оазис для отдыха, встретившийся мне на пути. Слева шумел многоэтажный верхний город, справа тянулся фешенебельный район Мирамар — район особняков и посольств, чистый, с зеленью деревьев, а передо мной, глубоко внизу, лежал нижний город и синела на солнце бухта, вызывая в воображении старинные парусники, что вошли в ее воды много веков назад... Их появлению город был обязан своей историей.

Мое созерцательное настроение было неожиданно прервано. Рядом со мной остановилась машина, и светловолосый водитель открыл дверцу.

— Садитесь.

Человек был мне незнаком, я вообще еще никого не знала в городе, и потому пыталась отказаться.

— Садитесь, — настойчиво повторил мужчина и добавил: — Не искушайте судьбу...

Я поняла: в этом городе европейцы, особенно женщины, пешком не ходят. Так закончилась моя первая прогулка по улицам Луанды.

Три статуи Иисуса

История возникновения Луанды отображена отчасти в прекрасных изразцовых панно, что покрывают стены круглого зала в здании Национального банка Анголы. Вообще это здание — одно из самых красивых в Луанде. Его построили португальцы, и анфилада колонн, окружающая его, старинные фонари, тротуар, выложенный плиткой, — весь облик, благородный и несуетный, переносит тебя во дворцы португальских грандов... Но войти в это здание, чтобы осмотреть и сфотографировать знаменитые панно, оказалось непросто. Впрочем, другого я и не ожидала: сегодня в Луанде много запретов.

После долгих телефонных переговоров вахтера, молодой анголки, с «верхними людьми» — начальниками, девушка, наконец, сказала:

— Если настаиваете на фотографировании, пишите письмо, платите деньги. Здание банка и эти картины только недавно восстановлены португальскими реставраторами, это нам очень дорого стоило...

Мы — я была с Юрой, он выступал в роли переводчика — отказались от съемки и в сопровождении охранника в голубой военной форме, с автоматом в руках вступили в круглый зал, под своды его колонн. Шесть огромных, во всю высоту зала — до балюстрады — мозаичных панно, выложенных синими, голубыми и белыми изразцами, заполняли стены. Картины соединял фриз с изображением фигур, ангелов, крестов и длинной надписью на старопортугальском языке. Вся композиция была посвящена португальским мореплавателям прошлого, их открытиям и освоению новых земель.

...Парусники с раздутыми парусами бегут по волнам. Один из них пристает к берегу. Португальцы стоят возле бухты, а за их спинами возвышается крепость (похоже, та самая, что стоит и сегодня на зеленой горе). Вот король принимает прибывших из Африки: португалец что-то докладывает королю, позади него африканцы, на переднем плане дары — чаши, браслеты, бивень слона... Священник, в окружении монашеской братии, ставит крест. Португальцы строят город: у одного в руках карта-план, другой протягивает чернокожему какое-то растение, на стапелях закладывают новый парусник... Португальцы в широкополых шляпах, длинных плащах, ботфортах; лица у них — мужественные и доброжелательные. Африканцы — полуголые — смотрят на пришельцев добродушно, но с выражением настороженности и почтительности.