Журнал «Вокруг Света» №08 за 1979 год
Шрифт:
Тайнэн ожидал, что его собеседник хоть как-то на это среагирует, но ошибся. Поэтому он продолжал.
— Прежде всего мы избавимся от Дональда Раденбау — это обязательное условие, иначе ничего не выйдет. Дженкинс заявит, что вы умерли от инфаркта или что вас зарезали уголовники. Лучше, конечно, придумать естественную смерть — меньше проблем. После этого мы вас выпустим. Изменим внешность, отпечатки пальцев, создадим совершенно новое обличье, новое имя и все необходимые документы — от свидетельства о рождении и карточки социального страхования до водительских прав и кредитной карточки. Через неделю вы начнете новую самостоятельную жизнь —
Тайнэн замолк, чтобы все сказанное лучше дошло до собеседника. Подождав немного, он с пылом заговорил опять.
— Решать придется прямо сейчас, в ближайшие пять минут. Если отказываетесь, можете просто выйти из машины. Вас там ждет Дженкинс с наручниками, чтобы отвезти обратно в тюрьму. Если скажете «да», я сейчас же отдам соответствующие распоряжения и вам и Дженкинсу, вы выполните их и через неделю будете свободным человеком с четвертью миллиона в кармане. Итак, Дон, что же вы решили?
Только через пять дней после возвращения в Вашингтон из Калифорнии Коллинз сумел выехать в Льюисберг. Отчет президенту о служебной поездке был краток, поскольку многие из своих действий Коллинз опустил. Он решил пока не рассказывать президенту ни о поездке в Тьюл-Лейк, ни о встрече с Кифом, Юрковичем и Тобиасом, ни о приватной беседе с Мейнардом. Он просто не мог говорить с президентом об этом, потому что питал подозрения относительно роли последнего в сомнительных событиях, происходящих в Калифорнии. Он рассказал о дискуссии с Пирсом, а затем подробно остановился на своей речи, произнесенной перед юристами, пытаясь подать ее как большой успех, но президент был хорошо осведомлен и откровенно высказал недовольство.
— Вы недостаточно энергично боролись за наше дело, — сказал он Коллинзу. — Я ожидал от вас более сильного выступления. Тем не менее обстановка складывается в нашу пользу. Сегодня пришли хорошие новости.
Под хорошими новостями подразумевались последние данные Рональда Стидмэна по опросу членов законодательного собрания Калифорнии. В ассамблее за поправку высказались 65 процентов, против — 35 процентов. В сенате разрыв оказался меньше: соответственно 55 и 45 процентов. Коллинз с трудом скрыл разочарование.
Мысли о Льюисберге, единственной нити, способной вывести его к документу «Р», не оставляли Коллинза, и он надеялся вылететь туда на следующий же день. Но поручения президента и проблемы, возникшие в отделах гражданских прав и борьбы с преступностью его министерства, заставили отложить отъезд. Наконец он организовал поездку через своих подчиненных из управления тюрем под благовидным предлогом инспекции.
И вот он в Льюисберге, обход тюрьмы закончен,
— Могу ли я быть полезен чем-либо еще? — опросил Дженкинс.
— Спасибо, вы очень мне помогли, — любезно ответил Коллинз. — Я увидел уже все, что хотел, пожалуй, мне пора... — Он очень убедительно замялся. — Хотя еще... Мы расследуем дело об уклонении от уплаты налогов, и в связи с ним всплыло имя одного из ваших подопечных. Нельзя ли с ним побеседовать минут пять-десять с глазу на глаз?
— Разумеется, — ответил Дженкинс. — Скажите мне, кто он, и я немедленно пришлю его к вам.
— Раденбау, Дональд Раденбау. Интересно бы с ним поговорить.
Дженкинс не сумел скрыть изумления.
— Разве вы не читали сегодняшних газет?
— Нет, а что?
— Очень жаль, но Дональд Раденбау умер. Скончался три дня назад от инфаркта. Мы не сообщали о его смерти до вчерашнего вечера, пока не сумели найти ближайшего родственника. Но сегодня утром информация уже была в газетах.
— Умер... — хмуро повторил Коллинз. Значит, умерла его последняя надежда найти документ «Р».
— Опоздали на три дня, — заметил Дженкинс. — Не повезло.
В отчаянии Коллинз уже собрался уехать, как вдруг его осенило.
— Вы сказали, что не сообщали о смерти, пока не нашли ближайшего родственника покойного?
— Да. У него в Филадельфии дочь Сюзен, но ее эти дни не было в городе, поэтому мы так долго искали. Положено ведь не только уведомить о смерти, но и решить, как поступить с телом покойного. С ее согласия мы похоронили его на тюремном кладбище за казенный счет.
— Как она среагировала?
— Убита горем, естественно.
«Что ж, — подумал Коллинз, — может, она сумеет чем-то помочь, хотя сомнительно...»
Операция оказалась на редкость хорошо спланированной, и пока что все шло как по маслу.
Устроившись на сиденье быстрой моторной лодки, несущейся по каналу, отделяющему южный мыс Майами-Бич от Рыбацкого острова, Дональд вспоминал события последней недели.
Шесть дней назад в лесу у Льюисбергской тюрьмы он расстался с Верноном Т. Тайнэном, дав согласие вступить в невероятную сделку, предложенную директором ФБР заключенному Дональду Раденбау.
Две ночи назад, скорчившись на полу у заднего сиденья машины Дженкинса, он покинул уснувшую тюрьму как Герберт Миллер — свободный человек и гражданин.
После встречи с Тайнэном его посетил лишь один человек, которого он знал по имени, — Гарри Эдкок. Было еще трое посетителей, но безымянных. Раденбау перевели в одиночку, чтобы изолировать от остальных заключенных Здесь его посетил хромой пожилой человек, который кислотой (и очень болезненно) обработал кончики пальцев, чтобы изменить рисунок их кожи. Вслед за тем появился оптик, заменивший очки в стальной оправе контактными линзами. Парикмахер сбрил усы и бакенбарды, перекрасил венчик светлых волос в черный цвет и приладил такой же парик. И, наконец, явился Эдкок с полным комплектом документов (свидетельство о рождении, справка о почетном увольнении из вооруженных сил США, водительские права, кредитная карточка проката автомобилей, карточка социального страхования), официально превращающих Дональда Раденбау в респектабельного пятидесятилетнего Герберта Миллера. Сшитый по последней моде темно-коричневый костюм заменил тот, в котором его доставили в тюрьму три года назад, — старый вышел из моды и мог привлечь внимание.