Журнал «Вокруг Света» №08 за 1983 год
Шрифт:
Этот городок находится на самой границе с Бразилией и широко известен как центр контрабанды, перевалочный пункт в международной торговле наркотиками, а также как самая крупная колония беглых нацистов. Именно там живет в последние годы врач-изувер Менгеле, получивший от диктатора Стресснера парагвайское гражданство. Конечно, не он один. Несмотря на вполне легальный статус, гитлеровские последыши стараются избегать особого внимания, и сколько-нибудь подробного описания быта и деятельности этого осколка «третьего рейха» в прессе не попадалось. Канадский журналист, по мнению газеты, пытался преодолеть кольцо защиты колонии и поплатился за это очень сурово. Парагвайская полиция, однако, напрочь отвергла эти предположения. Она характеризовала Кренфорда как
В разговоре парагвайцев я услышал название пресловутого городка и не мог удержаться от искушения.
— Простите, вы не из Педро-Хуан-Кабальеро? — спросил я их.
— Нет, сеньор,— равнодушно ответил один.
Вместо «равнодушно» можно было сказать «невозмутимо» или «бесстрастно». Удивительна способность индейцев с их крупными, словно вырезанными из ствола кебрачо, чертами выразительных лиц сохранять деревянную невозмутимость.
Второй парагваец на минуту задержал на мне взгляд, и мой европейский вид вызвал у него интерес. Причину он мне под конец объяснил.
— А почему вы спрашиваете? Из-за убийства? — Он кивнул на газету.
Отвечаю, что я советский журналист. Это вроде бы их немного расшевелило. Но холодность в глазах осталась. Теперь я понимаю, что то было не предубеждение, естественное для людей, выросших в атмосфере тотальной антикоммунистической пропаганды, а недоверие. Оно было оправданным, это недоверие. Парагвайцы всегда вынуждены сохранять настороженность. За границами страны живет треть парагвайцев, причем люди, настроенные к режиму недружественно. А потому Стресснер организовал за рубежом густую сеть агентуры. В самом Парагвае пятьдесят тысяч стражей порядка, в том числе шестнадцать тысяч штатных агентов политического сыска и еще сотни тысяч информаторов, осведомителей. На гуарани их зовут «мбареты». Ими кишат и сопредельные территории. За последние годы шпионы Стресснера похитили в Аргентине около пятидесяти человек. Среди них — первый секретарь Парагвайской компартии Антонио Майдана и его соратник Эмилио Роа.
Вот почему незнакомый человек вызывает у парагвайцев естественное недоверие.
И для меня был элемент риска — они тоже могли оказаться сотрудниками департамента расследований, политической полиции Парагвая. А если они были не «мбареты», могли оказаться контрабандистами, фигурами в тех местах нередкими. Половина оборотного капитала Парагвая, как утверждают специалисты, занята на черном долларовом рынке. Перепродажа и переправка через границу, например, автомобилей, особенно ворованных,— целая отрасль парагвайской индустрии. Ей вообще свойственно экспортировать то, что она не производит. На контрабандной торговле, в том числе наркотиками, составила состояние правящая верхушка страны — тридцать пять генералов и сотни две полковников. Да и сам Стресснер нажил около миллиарда долларов отнюдь не трудами праведными. Контрабандистов на службе у парагвайского режима не меньше, чем полицейских.
Словом, с самого начала разговора недоверие было обоюдным. Вышло как-то само собой, что мы отодвинулись от остальных ожидающих и заговорили вполголоса. Второй парагваец, как мне кажется, все же допускал, что я тот, за кого себя выдаю.
— Если вас интересует, почему погиб канадец, — сказал он, — отвечу — потому, что действовал в одиночку. В Парагвае — это верная смерть. И дело не только в том, что у нацистов своя испытанная служба безопасности. Их тщательно охраняет парагвайская полиция.
Меня поразил не только смысл его слов, а и литературный испанский язык, который не вязался с его крестьянским обликом. Передо мной был явно начитанный и думающий человек. Это еще более подогрело мой профессиональный интерес. Что касается смысла разговора,
— Не понимаю, — осторожно поддержал я беседу, — почему Кренфорд действовал так открыто и не принял никаких мер предосторожности? Выглядит это по меньшей мере наивно.
— Его могли обмануть, — вмешался другой парагваец. — Допустим, его подставила нацистам израильская разведка «Моссад». В Педро-Хуан-Кабальеро у нее есть свои люди для контактов с нацистами. Дружба сионистов с ними началась еще при Гитлере. Им нужны время от времени такие жертвы, чтобы поддерживать сионистские настроения у евреев и произраильские настроения у широкой публики на Западе. Не думаю, чтобы в стороне осталось и ЦРУ. Через американские руки прошли почти все гитлеровцы, кто сейчас устроился в Парагвае, и Соединенным Штатам они принесли присягу верности раньше, чем Стресснеру. Он получил фашистских инструкторов от ЦРУ, да и сам такой же слуга американцев, как и его присные.
На сей раз меня поразила уже не манера выражаться и не информация, а то, как этот человек открылся передо мною. Тогда я не сообразил, что мои расспросы лишь усугубляют их подозрение, будто я намерен пойти по следам канадца. Такая идея, безусловно, мне и в голову не могла прийти. Поэтому откровенность парагвайца меня насторожила, даже показалась провокационной. И я с иронией спросил:
— И что же, ни один добрый патриот не мог предупредить канадца, чтобы он не делал глупостей?
— А как вы это себе представляете? — собеседник посмотрел на меня холодно.— Едва он ступил на нашу землю, за ним стали следить в десять глаз. Он сел в такси, таксист — осведомитель. В гостинице все — от администратора до коридорного — осведомители полиции. На улице к нему не подойти. В немецком квартале — тем более. Потом нужно было к нему присмотреться, мы не могли рисковать. А он искал контактов только с сомнительными людьми. Да и не дали ему долго разгуливать по городу. Убрали ночью через несколько дней после приезда.
Кое-какое представление о том, чего стоит в Парагвае неосторожность, у меня было. Сколько безвестных патриотов расстреляно, разрублено на части, сброшено в воздухе с самолетов. Сколько прошло через застенки, испытав на себе чудовищные порождения патологической фантазии нацистов и «мбаретов»: «пилету» — корыто с нечистотами, куда пытаемого погружают, пока он не начнет захлебываться, «пикану» — пытку электрическим током, «эль сархенто» — семихвостную плетку. Сколько их пропадает в подземных казематах, где на полу стоит затхлая вода и не дают заснуть крысы. Сколько умирает медленной смертью в концлагерях, разбросанных по всей стране...
— В городе Кренфорда прозвали «одиноким кабальеро» — «одиноким рыцарем», — заметил второй парагваец. — То ли в насмешку — в Педро-Хуан-Кабальеро рыцарей мало. То ли из уважения. — Парагваец повернул голову на шум мотора. Оба махнули рукой и бросились к автобусу. Один крикнул:
— Не будь одиноким рыцарем! Не езди туда! Нельзя в одиночку!
Эти последние слова прояснили окончательно: это — борцы. Рискуя всем, подпольщики, несмотря на обоснованные подозрения, все же предупредили неизвестного человека, потому что был малейший шанс, что это человек честный, друг. Вера в человека при всей строгости конспирации, самоотверженная забота о товарище — вот, наверное, не последняя причина, почему партия в Парагвае пережила страшные преследования и продолжает действовать, растет. Чаще стала выходить газета парагвайских коммунистов «Аделанте», партия начала выпуск бюллетеня «Милитанте».