Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год
Шрифт:
4 августа 1943 года точно такое же ЧП случилось и с капитаном Гамовым. О нем и теперь напоминает дата, стоящая на фотографии, которую американцы подарили ему после аварийной посадки на аэродроме «Ладдфилд» в Фэрбенксе...
В тот день Петр повел за собой в Ном, как обычно, группу из десяти «коброчек» — так русские летчики в шутку называли американские истребители Р-39 «аэрокобра». Но едва лидер-бомбардировщик лег на курс, как бортмеханик Алексей Крисанов доложил по СПУ:
— Командир! У нас непорядок с передним колесом! Отсоединилась стойка...
— Что с ней? — спросил
— Возможно, болт плохо был затянут или лопнул подкос — в общем, передняя «нога» болтается.
Петр огляделся через остекление кабины: истребители, как журавли, выстроились клином за своим лидером. За правым крылом Б-25 шла «аэрокобра» майора Федора Жевлакова — командира истребительной эскадрильи. Гамов передал ему по радио о случившемся.
— Группу доведу только до Галены,— предупредил Петр.— Затем вернусь на базу.
Часа через полтора самолеты вышли на промежуточный аэродром, расположенный как раз на полпути к Ному. Сверху хорошо просматривалась зеленая долина среди каменистых сопок, по ней извивался Юкон — главная река Аляски. К ее обрывистому берегу почти под прямым углом подходил лучик бетонной дорожки.
По команде лидера истребители один за другим стали заходить на посадку. Когда последняя «коброчка» благополучно приземлилась и подрулила к аэродромным постройкам Галены, двухмоторный бомбардировщик повернул назад, в Фэрбенкс.
На обратном пути, связавшись с диспетчерским пунктом аэродрома «Ладдфилд», Петр сообщил о своем вынужденном возвращении на базу. По его просьбе американцы вызвали на переговоры начальника советской военной миссии на Аляске полковника Михаила Григорьевича Мачина.
Михаил Григорьевич предложил посадить неисправный самолет «на живот». В этом случае у экипажа было больше шансов остаться в живых. Но машина наверняка была бы покалечена, а выход из строя лидера вызвал бы задержку с перегонкой истребителей на фронт. И Гамов решил по примеру Николая де Толли приземлить тяжелый двухкилевой бомбардировщик на два колеса.
В бомболюках Б-25 были установлены дополнительные топливные баки. Их заправили полностью, чтобы хватило до Чукотки. Поэтому командиру пришлось долго кружить над Фэрбенксом, уменьшая вес невыработанного горючего. Аэродром здесь был гораздо больше, чем в Галене, но заканчивался также крутым обрывом в реку — только не в Юкон, а в его приток Танану...
Капитану Гамову уже доводилось делать на Аляске аварийный взлет. Это было в декабре 1942 года в окрестностях Нома. Тогда в 1-м полку, которым командовал подполковник Павел Недосекин (он перегнал первую партию «бостонов» на Сталинградский фронт), не хватало еще летного состава. Машин же с авиационных заводов США в Фэрбенкс поступало много, и американские летчики вызвались перегнать до Нома семь бомбардировщиков, уже принятых советскими специалистами.
Во время перелета, как это нередко бывало, погода в районе Нома испортилась, аэродром закрыл туман. Один «бостон» пошел на вынужденную, сев «на живот» на аляскинском берегу Берингова пролива. Летчик остался
Когда наконец все было исправлено, возникла новая проблема: как перегнать бомбардировщик в Ном? Предложили это сделать опытному американскому летчику Глассу. Тот приехал на место, прошелся по утрамбованному снегу, увидел, что разбег идет вдоль берега под уклоном к морю, куда сносил и боковой ветер, дующий с гор,— и не захотел рисковать.
Поговаривали уже разобрать «бостон» на запчасти. Трудно сказать, как бы решилась его судьба, если бы в тот момент в Ном не прилетел Герой Советского Союза полковник Илья Павлович Мазурук. Он был командиром 1-й перегоночной авиадивизии и одновременно начальником Красноярской воздушной трассы, которая брала свое начало на Аляске. Илья Павлович вызвал к себе капитана Гамова и попросил его во что бы то ни стало сохранить для фронта исправный бомбардировщик.
На следующее утро капитан Гамов вместе с командиром 1-го полка подполковником Павлом Недосекиным поехал на «джипе» к месту вынужденной посадки «бостона». Они с трудом пробились туда сквозь снежные заносы. День был холодный, ветреный, вьюжный. Их встретили замерзшие американские техники — они подогревали моторы бомбардировщика и сами жались ближе к огню.
Вместе с командиром полка Петр осмотрел полосу, укатанную на прибрежном припае, рядом с которым плескалась студеная морская волна.
— Ну как, взлетишь? — осторожно спросил подполковник Недосекин.
— Надо попробовать,— ответил командир бомбардировочной эскадрильи.
Тщательно прогрев двигатели, капитан Гамов зарулил в конец полосы. Командир полка отъехал на «джипе» в противоположную сторону, затем вышел из машины и красным флажком дал команду на взлет.
Шел небольшой снег, и фигура подполковника Недосекина едва угадывалась вдали. Когда бомбардировщики начал набирать скорость, сразу по чувствовалось, что ветер сносит его в море. Командир полка замахал красным флажком, требуя прекратить разбег.
— Здесь не взлетишь, убьешься! — решительно сказал он, подъехав на «джипе».— Вылезай из кабины!
Петр Гамов подсел к нему в «джип». Стали вместе ломать голову, что бы придумать для спасения самолета.
— Давай проедем вдоль моря! — предложил Павел Недосекин. — Может, подальше что найдем.
«Джип» то и дело буксовал, с трудом прокладывая дорогу по нетронутому снегу. В некоторых местах сугробы намело уже по колено. Так они проехали километра полтора. Вдруг Петр Гамов радостно вскрикнул:
— Товарищ подполковник! Смотрите: льдина какая хорошая!
«Джип» подвез их поближе. Внимательно осмотрели льдину. Она действительно оказалась вполне подходящей: метров 600 в длину. Только стояла немного по ветру, и небольшая ребристая трещина отделила ее от припая.
— Стоит попробовать отсюда! — загорелся капитан. — Льдина ведь ровная, крепкая...
— А как ты сюда зарулишь? — нерешительно возразил ему Недосекин.
— Да зарулим! Вот только попросим американцев, чтобы они в бак бензина залили еще немножко — на рулежку до старта.