Журнал «Вокруг Света» №08 за 1993 год
Шрифт:
— Теперь уходите все, я буду один говорить с Малиганом. Тебе,— обратился он к Василию,— я расскажу, как долго плавал на чертовой посудине у оранга (человек) бланды, я знаю их глупый язык и умею читать.
Василию становилось все хуже, пот заливал глаза, и он почти ничего не видел.
— Скорее зовите моих жен, и первой — любимую Силому, которая родила мне сына! Целебную ванну для нашего гостя будут готовить все, кто способен двигаться! — загремел, как медный гонг, раджа и, недолго думая, вынул изо рта бетель, который непрестанно
— Жуй,— потребовал он тоном, не терпящим возражения.
Десны не слушались, но Василий заставлял себя жевать этот азиатский эликсир забвения. Он знал, что листья бетеля, смешанные с коралловой известью, листьями гамбира и толчеными орехами кокосовой пальмы, успокаивают боль и приносят недолгое забвение. Василия отнесли в хижину. Не прошло и получаса, как шестеро крепких юношей притащили на площадь огромный медный чан. Его поставили на восемь больших камней и развели под ним костер. Женщины неспешной вереницей шли к чану и бросали в него какие-то мелко порезанные плоды.
— Что это? — спросил Василий, внутренне содрогнувшись. Дверь была распахнута, чтобы он мог наблюдать за происходящим.
— О! —радостно воскликнул Вагиф.—Мы собрали лучшие плоды для целебной ванны и добавили немного помета летучей мыши от дурного глаза! Когда вода станет жаркой как расплавленный воск, ты ляжешь в чан, и все болезни покинут тебя. Ты станешь сильным, как я,— гордо добавил он.
«Пережить столько мучений и напоследок свариться в помете летучей мыши!» — с ужасом подумал Василий.
— Великий Вагиф! — еле сдерживая озноб, поспешил ска
зать он.— Целебная ванна под силу только крепким воинам,
как ты. Я слишком ослабел.
— Пойдем вместе! — не задумываясь, храбро произнес
раджа, и толпа восхищенно завопила.
Василий понимал, что от дымящегося ада его ничто не спасет, и опустив голову на циновку, закрыл глаза. Вагиф испуганно закричал, что его друга покинула душа. Такое известие искренне огорчило жителей селения, не увидевших долгожданного зрелища.
— До чего же слабая душа у этих белых,— объяснял он своей молодой жене.— Шел по джунглям как отважный малаец, а ванна моя ему почему-то не понравилась. Придется тебе, Силома, лечить его.
Каждые полчаса Силома поила Василия бурым отваром, источавшим резкий запах мяты и перца, от которого деревенело во рту. Головокружения постепенно проходили, утихали боли в суставах. Заботу о душевном покое своего друга взял на себя сам Вагиф. Утром он садился рядом с ним и начинал рассказывать о своих подвигах. Нередко с благоговейным трепетом вынимал из складок своего саронга затертую книжонку, украденную у голландского матроса. Дешевая история о похождениях любвеобильного кавалера не переставала восхищать его. Он свято верил, что только с помощью этой книги к Малигану вернется дух воина и мужчины.
Когда Василий почувствовал себя лучше, он смог как следует рассмотреть Силому. Застенчивая улыбка делала
Не раз Силома пыталась что-то сказать по-голландски. Василий напрягал ослабевшее сознание, силясь ее понять, но безуспешно. По прошествии нескольких дней он разобрал отдельные слова, и ему, немало повидавшему за свои 25 лет, стало неловко. Глядя в бесхитростное лицо девушки, Василий понял, что она училась голландскому языку по дрянной книге, где любовь и пошлость равнозначны.
— Будет лучше, Силома, если ты научишь меня говорить на своем языке,— сказал он по-малайски.
— Хорошо, туан.
Постепенно жизнь возвращалась к Василию. Нехитрые заботы жителей селения радовали наивной простотой и успокаивали душу. Василий благодарил судьбу, что она свела его с этими людьми.
Через неделю Вагиф сообщил:
— Скоро, Малиган, мы отправимся в Аче (Провинция на северо-западе Суматры), куда боятся ходить люди бланда. Завтра же начнем готовиться к трудной дороге, не сойти мне с этого места!
Василий обрадовался. Его все время мучила мысль, что своим присутствием он подвергает опасности жителей селения, куда в любую минуту могли нагрянуть голландцы. Под шелест бамбука, успокаивающего, как морской прибой, он погрузился в безмятежный сон.
... Громкий звук медного гонга тревогой отозвался в задремавшем сознании. Из хижины торопливо выбежал Вагиф и застыл, вслушиваясь. Совсем рядом раздались выстрелы.
— Уходите все! Быстрее! — закричал Вагиф жителям селения.
Опасность преобразила неповоротливого раджу. Он спешил к Василию, обгоняя молодых воинов...
— Люди бланда стреляют в соседнем кампунге (селение),— объявил он с порога.— Сюда они придут не сразу. Им надо пройти длинную пальмовую рощу. Я поведу своих людей в джунгли, а ты и Силома с моим сыном на прау (лодка) поплывете на другой берег. Силома сильная, она справится.
— Как же ты?
— Мы уйдем так тихо, что и пугливая мышь не услышит. Люди бланда никогда не узнают, по какой тропе мы пойдем.
— Ты должен плыть с Силомой! — не соглашался Василий. — Ты должен спастись. Я один выйду к голландцам, и они не тронут остальных. Они ищут меня.
— Эй, большой белый туан. Как глупо устроена твоя голова,— искренне сожалел Вагиф.— Ты, Малиган, знаешь людей бланда хуже, чем мы, хотя у вас и одинаково белая кожа. Они убьют тебя, сожгут мое селение, а девушек уведут с собой. Ты должен мне помочь. Бери прау и спаси моего единственного сына и любимую жену! Торопись, черт подери!
Звук стрельбы становился все ближе, но Вагиф продолжал говорить:
— Как только вы окажетесь на другом острове, Силома отыщет дорогу к заброшенному кампунгу, а там есть еда. Мое место с моими людьми. Я их раджа, а не трусливый шакал!