Журнал «Вокруг Света» №08 за 1994 год
Шрифт:
Я посмотрел на усыпанное звездами сумеречное небо, странная красота которого никогда не переставала завораживать, и нелепость происходящего заставила меня рассмеяться — мне, Исайе Керну, предстояло потом и кровью завоевать право на жизнь в этом враждебном мире, даже не снившемся людям Земли.
С другой стороны к арене приблизилась группа воинов, среди которых вырисовывалась огромная фигура Гхора-Медведя. Он пристально посмотрел на меня через ограждение, его волосатые ручищи взялись за ремни, в следующее мгновение он, перелетев через них, встал передо мною — само олицетворение свирепости, — раздраженный тем, что я имел наглость выйти на ринг прежде него.
Старый Хосутх, возвышаясь
Мы были обнажены, если не считать кожаной набедренной повязки, больше напоминавшей портупею, чем одежду. Правила борьбы были просты: не разрешалось наносить удары кулаками, коленями или локтями, бить ногами, кусаться и выдавливать глаза. Помимо этого было разрешено все.
При первом же столкновении с волосатым телом я понял, что Гхор сильнее Логара. Он был в более выигрышном положении — ведь я не мог использовать свое лучшее оружие — кулаки.
Гхор, эта волосатая гора железных мускулов, двигался с проворством огромной кошки, а обладая опытом подобных схваток, знал трюки и приемы, неведомые мне. Кроме всего прочего, его круглая голова росла почти из плеч, и практически невозможно было провести захват короткой толстенной шеи.
Я спасся благодаря тому, что, ведя дикий образ жизни, закалился до степени, недостижимой для человека в цивилизованной среде. Гхор уступал мне в быстроте и, самое главное, в выносливости.
О самом бое можно рассказать немногое. Казалось, что время остановилось и слилось со слепым туманом разрывающей и рычащей вечности. Зрители замерли, не слышно было никаких звуков, кроме нашего рваного дыхания, потрескивания факелов на легком ветерке, ударов ног о землю или при столкновении тел. Силы были слишком равны, чтобы кто-нибудь быстро получил преимущество. В отличие от борцовских схваток на Земле, здесь не могло быть и речи о касании лопатками пола. Схватка будет продолжаться до тех пор, пока один или оба соперника не свалятся без чувств или замертво.
Вспоминая выносливость и нашу неутомимость в том бою, я до сих пор не перестаю поражаться. Было уже за полночь, а мы все еще терзали друг друга. Когда мне в конце концов удалось вырваться из смертельного захвата, все вокруг затянулось красной пеленой. Некоторые мускулы онемели и стали бесполезны. Из носа и рта текла кровь. Мои глаза наполовину ослепли, а голова раскалывалась от удара о твердую землю; ноги дрожали, я судорожно глотал ртом воздух. Но и Гхор был не в лучшем состоянии. У него тоже текла кровь из носа и рта, более того, из ушей. Он посмотрел на меня и пошатнулся, его волосатая грудь спазматически вздымалась. Сплюнув сгусток крови, он с ревом, больше походившим на вздох, бросился на меня опять. Собрав остаток сил, я в последнем порыве ухватил его за вытянутую кисть, развернулся, низко поднырнул и, заведя его руку над своим плечом, выпрямился, вложив в это движение всю оставшуюся мощь до последней унции.
Стремительность его натиска помогла этому броску. Он пронесся головой вперед над моей спиной, врезался в твердый грунт, перекатился и остался недвижим. Еще мгновение я, покачиваясь, простоял над ним, услышал рванувшийся из множества глоток людей Котха оглушительный рев, а затем наплыв темноты вычеркнул звезды и потрескивающие факелы — я свалился без чувств поперек неподвижного тела соперника.
Как позже я узнал, все были уверены, что мы оба умерли. Несколько часов нас приводили в чувство. Как наши сердца выдержали такие невероятные усилия и напряжения, остается загадкой. Оказалось,
Даже по критериям Котха, Гхор был очень плох. При последнем падении он сломал ключицу и получил трещину черепа, не говоря уже о менее серьезных травмах, нанесенных ему в ходе схватки. У меня были сломаны три ребра, а суставы, конечности и мускулы настолько вывернуты и перекручены, что в течение нескольких дней я не в состоянии был даже встать с постели. Люди из племени применили все известные средства, чтобы поскорее залечить наши раны; надо сказать, что в этом искусстве они оставили землян далеко позади; и все-таки главную роль в том, что мы встали на ноги, сыграла наша первобытная жизнестойкость. Если дикое существо ранено, то оно либо быстро погибает, либо быстро выздоравливает.
Когда я спросил у Тхэба, не возненавидит ли меня Гхор из-за своего поражения, то Тхэб растерялся, так как Гхор до того еще никому не проигрывал.
Но вскоре все разрешилось само собой, и я получил красноречивый ответ на этот счет. В мою камеру вошли семь дюжих воинов, неся на носилках моего недавнего врага, настолько перебинтованного, что я с трудом узнал его, и то лишь благодаря знакомому ревущему голосу. Он приказал товарищам принести его в мою камеру, как только смог пошевелиться на своем ложе. Он смотрел на меня без всякой злобы. В его большом и простодушном первобытном сердце было лишь восхищение человеком, которому впервые в жизни он уступил в единоборстве. В гомеровском стиле он подробно изложил ход нашей схватки, причем с таким пылом, что стены камеры вибрировали, и с ревом выразил нетерпеливое желание сражаться рядом со мной против врагов Котха.
Когда его, все еще продолжающего ревом выражать восхищение и строящего планы будущих кровопролитных битв, уносили, я ощутил переполняющее сердце теплое чувство к этому великодушному сыну природы, куда более человечному, чем большинство утонченных отпрысков цивилизации, с которыми мне доводилось встречаться.
Так я, Исайя Керн, из дикаря стал варваром. Вскоре, как только я смог ходить, меня привели в зал с куполом, где собрались все мужчины племени. Я встал перед сидящим на троне Хосутхом — Крушителем Черепов, и он разрубил над моей головой таинственный символ Котха. Затем собственными руками облачил меня в доспехи воина — широкий с железной пряжкой кожаный пояс, к которому крепились кинжал и длинный прямой меч с широкой серебряной гардой. После чего мимо нас прошли в колонну по одному все воины племени, причем каждый вождь, прикасаясь ладонью к моей, называл свое имя, и я повторял его, а он, в свою очередь, называл меня новым именем — Железная Рука. Эта процедура оказалась наиболее утомительной: в племени было около четырех тысяч воинов, из них разного ранга вождей насчитывалось до четырех сотен. Но это было частью ритуала посвящения, и по его окончании я стал таким же жителем Котха, как если бы родился в племени.
Расхаживая по камере, как тигр в клетке, во время бесед с Тхэбом и позже, уже будучи полноправным членом племени, я услышал все, что знал народ Котха о своей странной планете.
Судя по рассказам, они и подобные им — единственные настоящие люди на Альмарике, хотя далеко на юге обитала какая-то таинственная раса человеческих существ — их называли ягами. Жители Котха звали себя гурами, причисляя к таковым подобных себе людей; само слово «гур» означало то же, что на Земле слово «человек». На Альмарике было множество племен гуров, обитавших отдельно друг от друга в городах такого же типа, что и Котх. Ни в одном из племен количество воинов-мужчин не превышало четырех-пяти тысяч; в каждом племени было соответствующее число женщин и детей.