Журнал «Вокруг Света» №09 за 1960 год
Шрифт:
Путь предстоял дальний: больше десяти тысяч километров. И мы решили устроить нашему «газику» экзамен. От Москвы во все стороны разбегаются шоссейные дороги и автострады. Но мы были придирчивы в выборе маршрута для первого испытательного пробега. Мы хотели проехать по дороге построенной, по дороге строящейся и по «дороге», которую еще только планируют. Такое редкое сочетание условий мы надеялись найти в Рязанской области, где к первому октября заканчивалось сооружение Большого дорожного кольца.
— Почему стали строить кольцо? — повторил наш вопрос главный инженер областного управления автотранспорта и шоссейных
— Вы, наверное, слышали о цементном заводе «Спартак»? Так вот, продукцию «Спартака» в Рязань можно было доставить только через Москву. От завода до Рязани меньше ста километров, а приходилось делать крюк еще почти в 350 километров. Прикиньте-ка, во сколько раз увеличивалась себестоимость цемента. Или взять Касимов. Там лучшая в мире сетевязальная фабрика. Но связь с миром она могла поддерживать только летом, по Оке, потому что все остальное время Касимов был отрезан от Рязани. А развитию колхозного производства бездорожье еще больше мешало. Скажем, мясо и яйца колхозы кое-как вывезти могли. А молоко? Продукт скоропортящийся...
— Дороги, конечно, были, — опережая наш очередной вопрос, продолжал Середа. — Но какие дороги? Разбитые большаки. Один местный шофер подсчитал: «На этих дорогах так быстро изнашивается резина, мотор и ходовая часть, что машина выходит из строя раза в три быстрее».
Проскочив плашкоутный мост через Оку, мы поехали по кольцу к Солотче, обгоняя вереницу машин.
Солидно пофыркивали самодовольные краснорожие автобусы; взвизгивали тормозами «победы» и «волги», нагруженные таким количеством чад, домочадцев, удочек и раскладушек, что приходилось только удивляться прочности отечественных автоконструкций; трещали мотоциклы — движущиеся обители семейного счастья: восседавшие на них парочки все без исключения казались счастливыми молодоженами, так крепко прижимала их друг к другу инерция скорости.
День был субботний, и рязанские машиностроители, химики, студенты ехали в душистые сосновые боры Мещеры, к таинственным рыбным заводям Пры, на широкие песчаные плесы Оки.
А навстречу пролетали работяги-грузовики, игриво позвякивающие белотелыми бидонами или деловито тянувшие прицепы с золотистым мачтовым кругляком.
Перед Солотчей дорога нырнула под шатер вековых сосен, которые почтительно склонили перед ней свои макушки. Узкоколейка, которая почти от самой Рязани узкой стежкой змеилась где-то справа, вплотную подползла к шоссе и, наверное, притиснулась бы еще ближе, если б не проселок, который лег между ними.
Три дороги бежали к Солотче рядом: две прошлого и одна настоящего и будущего.
Проселок, который, наверное, помнит еще копыта лихих троек, иссякает в Солотче. Ему оказалось не под силу пробиться через бездонные топи мещерских болот. Узкоколейка, цепляясь за насыпь щербатыми шпалами, доползла все же до Тумы. Еще два года назад из Рязани в Туму можно было добраться только по ней. Мы не оговорились — не доехать, а добраться. Дедовская кукушка с керосиновым фонарем впереди, устало вздыхая, тянула крохотные, прокуренные вагончики и несколько грузовых платформ. Пассажиры устраивались и в вагонах и на платформах — кому где сподручней. Ехали не торопясь.
Останавливались часто и на каждой
За Солотчей началась мещерская сторона. Мы напряженно вглядывались в стену расступившейся тайги. Даже лучеобильное солнце не могло согнать с нее хмурь, а сияющая асфальтом дорога, разбросав своими крутыми обочинами выкорчеванные разлапистые пни — остатки битвы с тайгой, — уверенно стремилась вперед.
«Дорожники пересекли двадцать два болота, — вспомнили мы слова Середы. — Трудно было строить, — говорил он. — Пришлось завозить не только камень и асфальт для покрытия. Здесь не было даже самого основного — земли для насыпи. Землю доставляли из карьеров».
«Ненасытная прорва» — так иногда называют мещерские болота — на этот раз полностью оправдала свое название. Она поглощала тысячи тонн грунта, ведь глубина болот доходит во многих местах до двух метров.
И не только в этом была трудность: строительным машинам негде было даже развернуться. Чуть свернешь в сторону — и попадешь в ту же ненасытную прорву. Приходилось делать полотно дороги шире, чем предусматривалось по проекту, сооружать временные подъезды, насыпать островки, на которых могли бы работать машины.
Когда начались осенние дожди, прибавилось и хляби, и грязи, и маяты. Скоро должны были ударить зимние морозы. Трудно сейчас сказать, кто первый — кажется, грейдерист Петр Титов — предложил работать по ночам, когда землю прихватывало легким заморозком. Так и сделали.
Пугая ночных птиц светом ярких фар, загудели машины. А утром на смену уставшим механизаторам приходили колхозники из соседних сел и мостили готовую насыпь.
...Когда узкая вдали полоска шоссе увенчалась высокой колокольней Тумы, мы облегченно откинулись на спинки сидений — у каждого было такое чувство, будто вместе со строителями мы выиграли битву у векового мещерского бездорожья.
Мы зашли на железнодорожную станцию Тумы, чтобы посмотреть на описанный еще Паустовским паровозик-тихоход. Однако мы увидели новенькие, удивительно привлекательные в своей миниатюрности вагончики, которые тянул тоже маленький, но крайне горделивый тепловоз.
С постройкой Большого кольца пришлось и железнодорожникам подтянуться.
Дежурный по станции с грустью рассказывал нам, что количество пассажиров сократилось раз в пять.
— Судите сами: поезд идет больше пяти часов, а автобус — два с половиной. Поезд совершает один рейс в сутки, а автобус — пять. Цена за проезд одинаковая. Конечно, каждый выбирает тот путь, который удобнее и быстрее.
Шестисоткилометровым кольцом опоясывает рязанские земли новая дорога. Вырвавшись из мещерских мшар, она проходит по заливным окским лугам, через сосновые и березовые перелески, меж выгонов и полей. Она соединяет 22 районных центра, 175 фабрик и заводов, 520 сел, деревень, рабочих поселков. Много раз она меняет свой цвет и фактуру, шуршит под колесами то серым асфальтом, то черным шлаком (больше 150 лет лежал он в отвалах старых заводов, и вот, наконец, нашлось ему применение), то белым касимовским известняком. И кажется, не один этот путь, а много разных дорог слилось, как сливаются мелкие ручейки в полноводную реку, в единое Большое кольцо.