Журнал "Вокруг Света" №1 за 2006 год
Шрифт:
Типичная для Древнего Востока авторитарная форма государства, деспотия, не прижилась в Греции. Излюбленный греками тип общественного устройства — коллективы граждан, самостоятельно решающих свою судьбу. Политика находилась в совместном ведении граждан, и от того, насколько успешно они формировали и проводили политику государства, напрямую зависело благополучие всех и каждого. Поэтому все, что происходило в Спарте, затрагивало всех на личном уровне. Такая плотная жизненная среда обнаруживала и свои темные стороны. Когда все зависят друг от друга, жизнь в государстве легко превращается в кошмар. Бедой греческих городов-государств являлась хроническая внутренняя нестабильность.
Спарта подала пример радикального и окончательного разрешения «социального вопроса». Законы, приписываемые Ликургу, делали ставку на принципиальную невозможность возникновения внутренних конфликтов,
Древние греки смотрели на спартанское государство со смешанным чувством. Величайшие философы Платон и Аристотель были далеки от преклонения перед спартанскими порядками, но и они в своих проектах идеального государства с большей или меньшей решительностью берут за основу пример Спарты. Для Платона и Аристотеля Спарта являла собой эталон стабильности и гражданского мира, позволяющий избежать тирании, с одной стороны, и анархии — с другой. Казалось, именно спартанцы лучше остальных жителей Эллады воплотили в жизнь идею греческого государства как дееспособного коллектива. Платон же ценит как основную спартанскую идею тотального единства и равенства, так и практические способы ее реализации, изображая идеальное государство своих «Законов» со многими чертами спартанского царства. Основываясь на примере Спарты, философ писал: «Никто никогда не должен оставаться без начальника — ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению. На войне и в мирное время всегда надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказу останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений. Словом, пусть человеческая душа научится не уметь делать что-либо отдельно от других людей, и человек не будет понимать, как это возможно».
Игорь Дубровский
Люди и судьбы: Гений и злодейство
Вольфганг Амадей Моцарт, легко и стремительно ворвавшийся на музыкальный небосвод XVIII столетия, родился в австрийском городке Зальцбурге 27 января 1756 года. Это был воскресный день, и если верить народным приметам, все говорило о том, что ребенка ожидает судьба необычная, фантастически удачная. Его назвали Иоганнесом Хризостомусом Вольфгангом Теофилом Готлибом. Позднее имя Готлиб заменили на латинский аналог Амадей. А в доме все стали называть младенца уменьшительным именем Вольферль. Он оказался седьмым и последним ребенком придворного композитора Леопольда Моцарта и его жены Анны Марии. История рода Моцартов прослеживается до конца XV столетия и приводит нас к зажиточному крестьянину Давиду Э. Моцарту, выходцу из деревни Пферзее под Аугсбургом. Среди предков Вольфганга — каменщики, цеховые мастера, переплетчики и даже священник.
Разумеется, отец по наследству передал свой музыкальный талант сыну и во многом дочери, однако не стоит умалять здесь и вклада матери, поскольку она была тоже из музыкальной семьи. Справедливо указать и на то, что юмор, жизнерадостность и общительность Вольфганг унаследовал, скорее, от горячо любимой матушки, нежели от автократически патриархального Леопольда Моцарта. Анна Мария Моцарт — важное лицо уважаемого музыкального рода Пертль — в противоположность характеру своего мужа предстает душевной, доброй, неунывающей, искренней и участливой милой женщиной. Как говорит один из биографов В. Моцарта, Шенк, «ей было нелегко между самоуверенным, по-барски упрямым супругом-швабом, фрондирующим на имперский манер в отношении его службы у князя Иеронима фон Коллоредо, и гениальным, далеким от действительности, но
Леопольд Моцарт, рано распознавший талант ребенка, всю свою энергию стал вкладывать в его развитие. А немногим позже буквально идентифицировал себя с ним. Заниматься музыкой Вольфганг начал в два с половиной года, а через пару лет отец взялся за его систематическое образование, благо сын оказался необычайно восприимчив к обучению. В три года Моцарт уже играл на клавесине различные мелодии, в пять показал себя выдающимся исполнителем на этом инструменте, а в шесть — принялся сочинять музыку. В восемь лет Вольферль сочинил три симфонии. Из его первых композиций известны несколько пьес, собранных Леопольдом Моцартом в альбом, озаглавленный, как принято тогда было, по-французски: «Для клавесина. Эта книга принадлежит Марии-Анне Моцарт, 1759». В четырнадцать — Вольфганг становится академиком самой авторитетной в Европе Болонской музыкальной академии.
Обрадованный успехом младшего сына, Леопольд Моцарт везет вундеркинда в Вену, мечтая о фантастическом успехе. Но все оказалось не так. Столица рукоплескала юному дарованию и его сестре, зато в императорском дворце к юным музыкантам проявили праздный интерес.
После Вены Моцарты всей семьей отправились в заграничное концертное турне. Они побывали во многих германских княжествах, посетили Францию, Англию, Голландию. Как импресарио своих детей Леопольд не успокаивался на достигнутом. Он включал в очередные концертные программы ряд испытаний для диковинных способностей маленького Вольфганга: игру на клавесине одним пальцем или с завязанными глазами, номера с разгадкой нот, которые издают часы с боем, колокольчики или рюмки. Юный виртуоз, обладатель абсолютного слуха, доводил публику до экстаза и умильных слез. Надо отметить, что концерты длились по три-четыре часа. Леопольд же, дав детям немного отдохнуть после представлений, занимался с ними поочередно как педагог.
Первое турне Моцартов продолжалось три года, а всего Вольфганг вне стен родного дома провел без малого десять лет. «За 27 часов путешествия мы спали только два часа, — сообщает Леопольд Моцарт прямо с дороги в письме одному из своих зальцбургских друзей. — Едва мы съели немного риса и яиц, как я усадил Вольфганга, и он мигом заснул, да так крепко, что даже не пошевелился, когда я его раздевал и усаживал в кресло!»
В пути Вольфганг и Наннерль часто болели, не раз пребывая на краю гибели. Оба ребенка перенесли и воспаление легких, и оспу. Это было не романтическое путешествие, а настоящее хождение по мукам.
Многих современников уже тогда поражало нечто необъяснимое в зрелом не по возрасту мастерстве Вольфганга, которое могло бы развиваться безмятежно, если бы не самодурство Иеронима фон Коллоредо, от которого зависел Леопольд Моцарт. Как ни старался последний сохранить лояльность в отношениях с Иеронимом, но и он довольно скоро убедился в его скупости и черствости, особенно когда дело коснулось поездок с сыном по Европе. Отсюда началось и роковое непонимание между Леопольдом Моцартом и его подрастающим сыном. Дело в том, что Вольфганг недостаточно думал о будущей славе, как того хотелось бы отцу. В противоположность Леопольду юный гений не заискивал в высших сферах. Вскоре он стал ненавидеть Иеронима фон Коллоредо, которому продолжал служить Леопольд Моцарт. Эту ненависть, направленную прежде всего на само существование авторитетов, какими бы они ни были, он бессознательно перенес на отца. Следствием явилось возрастающее отчуждение между отцом и сыном.
В 1778 году в далеком Париже умерла мать Моцарта, которой было всего 58 лет. Две недели она боролась со смертью, и сын не отходил все это время от нее. Ее внезапная кончина стала огромным потрясением для Вольфганга.
Париж ознаменовал резкий поворот в жизни музыканта и пробудил в нем дух свободомыслия — скорее космополитического, нежели политического толка (отсюда и полное равнодушие к Французской революции).
В 1781 году между Вольфгангом и Леопольдом наступило окончательное отчуждение: первый решил разорвать кабалу и отказался от службы у Иеронима фон Коллоредо. Этому во многом способствовал успех его оперы «Идоменей» в Мюнхене. Когда Вольфганг подал прошение об отставке, он был выставлен за ворота, как нищенствующий музыкант. «Один пинок ноги превратил Моцарта в «свободного» венского художника», — сказал исследователь его творчества Шлейнинг. На момент «отставки» изгнанный гений в свои 25 лет уже был автором более двух десятков симфоний и около 200 других произведений. Но Иероним фон Коллоредо никогда не простит этого бунта Вольфгангу.