Журнал «Вокруг Света» №10 за 1992 год
Шрифт:
Продолжение следует Перевели с французского Е. Латий и Н. Рейн Рисунки Ю. Семенова
Анри Шарьер. Папийон. Часть XII
Тетрадь восьмая. Снова на острове Руаяль
Буйволы
Итак, чудо возвратило меня на Руаяль уже в качестве обычного заключенного, отбывающего обычный срок. Я вернулся туда через девятнадцать месяцев.
Я снова был с друзьями. Дега занимал тот же пост, Гальгани
Надо сказать, что мое возвращение на Руаяль произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Было субботнее утро, когда я появился во дворе блока «А» для особо опасных. Почти все ребята были здесь и почти все без исключения бурно и радостно приветствовали меня.
— Ну, ребята, вы как, нормально?
— Да, Папи. И очень рады тебя видеть!
— Твое место по-прежнему за тобой, — сказал Гранде. — Никому не позволил занимать.
— Спасибо, всем спасибо. Что слышно нового?
— Одна приятная новость.
— Какая?
— Вчера ночью против барака для «паинек» нашли убитого араба, того самого, что донес на тебя. Ну, который лазил на пальму и шпионил. Должно быть, это устроил один из твоих приятелей. Не хотел, чтобы он тут мозолил тебе глаза. Ну и избавил от лишних хлопот.
— Хотел бы я все-таки знать, чья это работа. Чтобы поблагодарить.
— Может, потом он тебе и сам скажет. Во время переклички араба нашли с ножом, воткнутым в грудь по самую рукоятку. Никто, как водится, ничего не видел и не слышал.
— Что ж, оно и к лучшему. Как игра?
— Нормально. Место за столом тебе обеспечено.
— Прекрасно.
Итак, я снова начинал жить как человек, приговоренный к пожизненному заключению, вот только как и когда кончится вся эта затянувшаяся история?..
— Комендантхочетвасвидеть,— сообщилкакой-то араб.
Я пошел с ним. В сторожевой будке у входа было несколько охранников, они приветствовали меня весьма радостно, почти по-приятельски. Я вошел. В комнате сидел комендант Пруйе.
— Ну как ты, Папийон, в порядке?
— Да, комендант.
— Очень рад, что тебя простили. Поздравляю также с храброй попыткой спасти дочурку моего коллеги.
— Спасибо.
— Хочу предложить тебе поработать возницей. Временно, конечно, пока не освободится место ассенизатора, чтобы ты смог снова рыбачить.
— Что ж, если это вас не скомпрометирует, прекрасно, я согласен.
— Это уж мое дело, скомпрометирует или нет. Я на три недели еду во Францию. Можешь приступить к работе хоть сейчас.
— Не знаю, как и благодарить вас, комендант.
— А я знаю. Продержаться хоть месяц, не пытаясь бежать, — и Пруйе рассмеялся.
Люди в нашем бараке были все те же и образ жизни прежний. Игроки — отдельный класс — не думали ни о чем, кроме своих карт. Мужчины, имеющие мальчиков-подружек, жили, ели и спали с ними. Тут образовались вполне стабильные пары, днем и ночью поглощенные своими мыслями и страстями, всеми перипетиями гомосексуальной любви.
Так, на прошлой неделе негр по имени Симплон убил парня по имени Сидеро, и все это — ради неотразимого Шарля Барра. Это уже третий человек, которого убил Симплон из-за Шарля. Я не успел пробыть в лагере и нескольких часов, как ко мне вдруг подошли двое.
— Скажи-ка, Папийон, этот Матуретт, он что, твоя девочка? Или нет?
— Чего это вы вдруг?
— Да так, чисто личный интерес.
— Тогда вот что я вам скажу, ребята. Матуретт бежал со мной за тысячу миль и вел себя как настоящий мужчина. Больше мне добавить нечего.
— Да нет, мы интересуемся: он твоя подружка или нет?
— Нет. По части секса я о нем ничего не знаю. А что касается дружбы, то я самого высокого мнения об этом парне, остальное меня не интересует. Разве что если какая сволочь попробует его обидеть.
— А что, если однажды он станет моей женой?
— Захочет — его дело. Я в это не вмешиваюсь. Но, если только узнаю, что ты ему угрожал, склоняя к сожительству, будешь иметь дело со мной.
Итак, жизнь на Руаяле шла своим чередом. Я начал работать возницей, и у меня появился буйвол по кличке Брутус. Он весил две тонны и был с точки зрения других буйволов закоренелым убийцей. Он уже успел рассчитаться с двумя быками — своими соперниками.
— Даю ему последний шанс, — сказал Агостини, надзиратель скотного двора на острове. — Если он еще кого запорет, отправлю на бойню!
Первая наша встреча с Брутусом состоялась утром. Негр с Мартиники, ездивший с ним ранее, остался еще на неделю — научить меня новому делу. Я подружился с Брутусом тотчас же, пописав ему на нос: он обожал привкус соли. Затем я угостил его зелеными манго, сорванными в больничном саду. А когда впряг его в огромную, грубо сбитую телегу с бочкой для воды на три тысячи литров, все это очень напоминало колесницу фараона.
Отправились мы к берегу моря. Нам с Брутусом надлежало наполнить бочку водой и снова вернуться на плато, поднявшись по жутко крутому склону. Там я открывал затычку, и вода, хлещущая из бочки по желобам, смывала в море все накопившиеся за день нечистоты. Наш рабочий день начинался в шесть утра, а к девяти уже заканчивался.
Дня через четыре я уже вполне мог обходиться без марти-никанца. Существовала лишь одна серьезная загвоздка: каждый день в пять утра мне приходилось плавать в грязном пруду, разыскивая Брутуса, который, ненавидя свою работу и стремясь от нее увильнуть, торчал по брюхо в воде и ни за что не желал вылезать. В ноздри — самое чувствительное у быка место — у Брутуса было вдето железное кольцо с полуметровой цепочкой, лишь потянув за нее, можно было заставить его выйти из воды. Но для этого надо сначала достать его. Часто, когда я почти настигал его, он нырял и всплывал где-то совсем в другом месте. Иногда на то, чтобы вытащить эту упрямую скотину из воды, кишащей разными тварями и заросшей водяными лилиями, у меня уходил целый час. Я весь так и дрожал от злости.