Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год
Шрифт:
— Поссейро. Я еще девушкой пришла сюда с отцом и с матерью. Тогда здесь не было ни дорог, ни людей. Боже, как мы бедствовали! И все-таки не уходили, работали день и ночь, думали, земля ничья и станет нашей. Зять недавно снова пробовал выправить на нее документы. Но у нее объявился хозяин, сын префекта. Где уж с ниа\ тягаться!
Газета «Жорнал ду Бразил» рассказывает о такой же семье из штата Гояс. В ней 23 человека, включая глубокого старика и новорожденного. Полгода назад семья Валдеси арендовала землю священника, и очень Дёшево, по местным понятиям, — всего за пятую часть урожая. Засуха заставила их тронуться в путь, туда, где будто бы есть большие поместья. Но, пройдя сотни километров через районы почти необитаемые, они нигде не могли найти себе пристанища.
Земли на бедняков не хватает: из 11 миллионов семей, составляющих сельское население страны, 9 миллионов не имеют собственных наделов. Борьба за землю идет в Бразилии давно. Сейчас в судах оспариваются права собственности на почти пятую часть бразильской территории. На некоторые владения претендуют сразу по нескольку хозяев. Земля главное богатство страны, и его жадно раздирают и свои и иностранные собственники. Они торопятся, пока землю можно получить задешево или вовсе бесплатно. Не для обработки, а чтобы выгодно перепродать, подождав, пока ее цена повысится, или получить под нее закладную в банке.
Лишь 5 процентов площади пригодны для использования в сельском хозяйстве. Штат Мату-Гросу вдвое больше Франции, но 2 миллиона человек его населения не могут мирно разместиться, не мешая друг другу. Правительство штата ухитрилось распродать участки, общая площадь которых значительно превышает всю территорию штата. Еще активнее ведут торговые операции с недвижимостью частные лица.
Обилие неосвоенных земель породило в Бразилии две характерные фигуры: поссейро и грилейро. Поссейро — крестьянин. Он занимает пустующие земли в незаселенных районах, обычно государственные, чтобы возделывать их. Бывает, что поссейро удается одолеть бесконечную бюрократическую процедуру й оформить права собственности на занимаемый им участок. Удается, если он стал крепким кулаком. Но чаще у его участка обнаруживается хозяин «законный», нередко с подложными документами. Это и есть грилейро — мошенник с кое-каким первоначальным капиталом. Он борется за обладание важнейшим средством производства, стоимость которого самопроизвольно возрастает с течением времени. Грилейро чаще всего фабрикует поддельные документы на право владения свободными территориями, где, как правило, уже поселились поссейро. Действительно, где уж с ними тягаться семье поссейро!
Пользуясь, подобно сеньору Эурико, покровительством местных властей, грилейро силой изгоняют поселенцев, сжигают их дома и плантации, а затем начинают искать неосторожных покупателей. Миллионы гектаров переходят из рук в руки. И вместе с ними огромные суммы денег. Спекулянты приобретают сказочные состояния и ради них не останавливаются ни перед чем. В штате Мараитьян, сообщает «Жорнал ду Бразил», суд освободил Жоана ду Бомфина, наемного бандита на службе у грилейро, который совсем недавно при захвате земли убил восемь человек, в том числе ребенка. Затем Бомфин скрывался в недоступном поместье могущественного грилейро. Полицейская хроника бразильских газет пестрит сообщениями подобного рода. Неподалеку от Марии да Граса, в штате Гояс, американский колонист, чтобы выжить поссейро, перегородил шлагбаумом единственную дорогу, связывающую участки с внешним миром. Несколько человек заплатили жизнью за то, чтобы шлагбаум был снова открыт.
Мое увлечение железнодорожными путешествиями кончилось, едва начавшись, и к Марии да Граса я приехал на машине. Вокруг лежал полигон засухи, миллион квадратных километров весьма неровной земли. Редкая здешняя растительность почти прозрачна — так мало на ней листьев. Зато канделябры кактусов достигают солидной высоты и дают столько отростков, что издали их можно принять за ветвистое дерево.
Некоторые исследователи утверждают, что некогда здесь, в «сертане», как говорят бразильцы, флора не столь сильно отличалась от буйных
Мария да Граса не очень верит историкам. Предания, которые дошли до нее от предков, сохранили память лишь о том, что сертан всегда был сертаном, каждые два-три года дожди неизменно опаздывали, что приводило к гибели посевов кукурузы и маниоки, а раз в двадцать лет все живое убивала великая сушь. Тогда люди уходили из сертана, но всякий раз возвращались вслед за дождями. И потому, несмотря на неизбежность апокалипсических катастроф, на полигоне засухи и сейчас живут 12 миллионов человек, то есть каждый десятый бразилец. Они называют себя «кабокло» — метисами. Это потомки первых португальских конкистадоров, по разным причинам не поладивших с королем и сеньорами; авантюристов, не обремененных предрассудками и за отсутствием белых женщин бравших в жены индианок. От индейских матерей кабокло унаследовали, помимо выдающихся скул и жестких черных волос, непреходящую и безответную любовь к родной земле. К земле, хранящей могилы далеких предков, политой кровью и потом многих поколений, но не принадлежащей им по закону буржуазной собственности.
Энрике Алвес, депутат бразильского конгресса от одного из округов Северо-Востока, описывая положение у себя на родине, сказал, что засуха скорее социальное явление, нежели просто климатическое. Ее, наиболее драматические последствия проистекают не из-за недостатка дождей, а оттого, что не принимаются необходимые меры, чтобы люди могли бороться с природой.
Речь шла, без сомнения, об аграрной реформе, по поводу которой, как выразилась газета «Жорнал ду Бразил», исписано столько бумаги, что ею, как саваном, можно покрыть все пашни и пастбища Бразилии, но практически до сих пор почти ничего не сделано.
...В процветающий муниципалитет Маринга нас, иностранных журналистов, пригласили на открытие большого зернохранилища. Его построил местный кооператив, объединивший крупных кулаков и помещиков средней руки, владельцев одной-полутора тысяч гектаров земли «на брата». После открытия состоялось торжественное собрание. Хотя в его президиуме сидел министр сельского хозяйства, проходило оно в случайном, наскоро приспособленном, но большом помещении, потому что присутствовать хотели все.
Помню одного выступавшего — загорелого коренастого мужчину с гривою седых волос. Он говорил о международной котировке сои и минеральных удобрений, он требовал снижения пошлин и повышения цен, он требовал кредитов, он грозил пальцем президиуму. Как гудел и волновался зал! Министр едва отбил атаку. Он поднял с места директора банка и потребовал разъяснений. Тот сообщил, что для кредитования уже выделен миллиард крузейро, обещал учесть нужды кооператива.
Разумеется, нам показали образцовых помещиков, так сказать, «светлое будущее бразильской деревни». В настоящем пока еще значительная часть землевладельцев предается благородному покою в фамильных замках из сырцового кирпича, готовых рассыпаться от ветхости, и поддерживает свое существование за счет не менее древних методов эксплуатации вассалов.
— Заставить их интенсивно использовать земли — вот столбовая дорога развития бразильского сельского хозяйства, — уверяли меня сотрудники местной и центральной администрации.
— А как же быть массе безземельных крестьян? — настаивал я.— Есть люди, которым от рождения даны способности управлять хозяйством, вести торговые и кредитные операции, а есть и такие, кому не дано это, зато из них получаются прекрасные батраки.
Эту незатейливую, но страшноватую мысль мне повторяли разные люди с таким упорством и верой в ее очевидность и неопровержимость, что я скоро перестал спорить, осознав наконец, что это и есть краеугольный камень житейской философии буржуазного общества. Она совершенно необходима в качестве моральной опоры всем добрым христианам, защитникам западной цивилизации, чтобы спокойно кушать омаров, глядя на чужих голодных детей…