Журнал «Вокруг Света» №11 за 2006 год

Журнал Вокруг Света

«Музейный остров принципиально отличается от Эрмитажа, Лувра или Британского музея тем, что возник не как императорская коллекция (подобно Эрмитажу), не как собрание военных трофеев (не секрет, что большая часть наиболее ценных экспонатов Лувра попала туда в результате наполеоновских грабежей в Европе и Северной Африке) и не как памятник колониализма (таков Британский музей). Музейный остров изначально создавался как публичная коллекция, при участии лучших сил гражданского общества», — говорит Клаус-Дитер Леман, директор фонда «Прусское культурное наследие» — «хозяин острова».

Вначале были они — харизматические энтузиасты-просветители, отцы национальной идеи, еще далекой от единства Германии . На рубеже XVIII—XIX веков, во времена Карла

Гаусса и братьев Гумбольдт, направлявшемуся из Штутгарта в Берлин путешественнику еще предстояло пересечь полдюжины государственных «немецко-немецких» границ (с перспективой оказаться в кутузке за просроченный паспорт), однако единое духовное пространство уже существовало. Толчком к его возникновению послужило, в частности, нашествие того же Наполеона. Оккупация древних немецких городов, опустошение храмов и тому подобные бесчинства французских войск в Германии спровоцировали национальную консолидацию «по культурному принципу». Братья Гримм принялись собирать сказки и составлять словарь общенемецкого языка, Александр фон Гумбольдт, вернувшись из странствий по лесам Амазонки, взялся вместе с братом Вильгельмом за создание академической системы. Одновременно с докладом «О создании университета» на стол к монарху лег доклад «О создании музея» — согласно мнению Гумбольдта, искусство призвано было олицетворять «чувственную сторону науки».

Пергамский алтарь (II век до н. э.) — сердце музея Пергамон. Ежегодно музей посещают 850 000 человек

Тогда же на берегах Шпре происходит то, что впоследствии получило название «нового Ренессанса». Расцвет интереса к прошлому — от античности до высокого Средневековья — обеспечил истории и археологии особое положение в спектре популярных наук. На рубеже XVIII—XIX веков немцы первыми из европейских народов провели систематические раскопки в Греции, Передней Азии и Северной Африке (кстати, Египетский музей в Каире и Багдадский археологический музей были основаны в свое время как филиалы прусских учреждений и по сей день имеют статус Schwesterinstitute — «сестринских институтов»).

Когда находки поступили в Берлин, то сразу встал вопрос о том, как их выставить. Сначала экспозиция разместилась в Летнем саду на стрелке острова — неподалеку от городской резиденции прусских монархов. Здесь, среди кадок с померанцами, олеандрами и прочей растительной экзотикой, и расставили скульптуры, живописно обложив их обломками колонн. Решение короля Фридриха Вильгельма II возвести, по просьбе археологов, специальный публичный музей для античных ценностей было продиктовано в том числе и желанием укрепить тогда еще шаткий столичный статус Берлина. Правда, из-за наполеоновских войн и последовавшего дефицита казны проект был реализован лишь в 1822 году, когда замечательный архитектор-классицист Карл Фридрих Шинкель заложил фундамент хранилища древностей — будущего Старого музея. За ним в 1859 году последовал Новый музей, в 1876-м — Национальная галерея. В 1904-м для собрания скульптуры и предметов декоративно-прикладного искусства был возведен Музей Кайзера Фридриха (позже переименованный в Боде-музей). Завершил островной ансамбль знаменитый Пергамон: его строительство началось в 1910-м и окончилось опять-таки из-за нехватки средств лишь в 1930-м. Однако просуществовал во всей этой красе остров недолго: уже в 1939 году коллекции пришлось эвакуировать (еще до серьезных боев нацистский режим был готов к разрушению Берлина). Что же до самих музейных корпусов, то начатое бомбардировками зимой 1943-го довершили уличные бои весной 1945-го.

Те, кому приходилось проезжать на поезде через Берлин (прямо «сквозь» остров проходит старинная железнодорожная линия Москва — Париж), наверняка помнят впечатляющую картину: изрытые снарядами черные стены могучих зданий с портиками и ионическими колоннами.

Впрочем, во времена ГДР именно статус «памятника войны» спас музейные здания от еще менее завидной судьбы: по крайней мере, они не были снесены, как соседний городской замок на Александерплац.

И характерно, что о масштабном восстановлении Музейного острова заговорили сразу же после объединения Германии. Однако ни волна национального подъема, ни даже перенос столицы в Берлин еще не означали непосредственного запуска гиперпроекта. По-настоящему восставать из руин комплекс начал лишь в последнее десятилетие. В 2001 году была завершена реставрация Новой национальной галереи, два года назад сняли леса с фасада Старого музея. В октябре 2006-го — после полувекового антракта — открылся Боде-музей.

Восстановление совсем обветшавшего Нового продлится до 2009 года, после чего настанет черед Старого и Пергамона. И тогда все пять зданий вновь станут единым комплексом, иллюстрирующим историю мировой цивилизации за последние шесть тысяч лет— от бронзового века до эпохи романтики.

Берлинский собор (1904 год) — форпост на подступах к Музейному острову. Неподалеку от него находится Старый музей

Храм (Старый музей)

Старейший из этих музеев изначально служил своего рода «парадным крыльцом» ансамбля: именно его стройный классицистический портал, запечатленный в учебниках по истории архитектуры, встречает подходящего к острову со стороны Унтер-ден-Линден , университета и Берлинского собора (еще одна прусская идея — религия, культура и наука должны находиться на досягаемом расстоянии от центра власти).

Тот, кто преодолеет искушение пролежать оставшиеся полдня на лужайке перед входом (похоже, самой солнечной в городе) и заглянет внутрь, будет вознагражден сполна. Старый музей был задуман заказчиками — и реализован Шинкелем — как храм искусства. Если угодно — это наглядная иллюстрация всех трактатов «О возвышенном», написанных на протяжении тысячелетий, от античных авторов до Ломоносова и Шиллера.

Первый этаж занимает старая «античная коллекция» — вазы, терракотовая скульптура, бронза: результаты первых археологических экспедиций, а также целенаправленной закупочной политики тех лет, когда рынок античных ценностей еще не был стеснен представлениями о том, «что можно» и «чего нельзя».

На втором этаже обитает Египетская коллекция. Мировой уровень этому собранию обеспечивают, во-первых, находки из Амарны — древней столицы фараона-раскольника Эхнатона. А во-вторых, новаторский подход к формированию экспозиции: в Берлине не признают избитого принципа расстановки «по эпохам и стилям».

«Современному человеку в целом безразлично, когда именно взошла на престол Нефертити— в 1340 или в 1317 году до н. э., — говорит профессор Дитрих Вильдунг, директор Египетской коллекции. — Людей волнует, с одной стороны, непреходящая красота, с другой — вечные темы, актуальные в любую эпоху. Война и мир. Порядок и хаос. Или: что будет со мной после смерти — и будет ли что-то вообще? Каждая из древних культур — будь то Египет, Древний Рим или раннее христианство — дает свой, специфический ответ на этот, — согласитесь, насущный — вопрос».

В результате в одном зале или даже в одной витрине соседствуют саркофаги начала II тысячелетия до н. э. и мумии эпохи эллинизма. На другом, тоже анахроническом, «подиуме» вдоль мерцающего «Нила» расположились все божества, чтившиеся на протяжении тысячелетий в Верхнем и Нижнем Египте. Витрина становится сценой, создатель экспозиции — постановщиком, которому приходится думать и о таких театральных проблемах, как, скажем, освещение.