Журнал «Вокруг Света» (№12, 1993)
Шрифт:
Яхта принадлежала Хемингуэю, и Грегорио с восторгом вспоминает: «42 фута от носа до кормы, два мотора, проходила 500 миль без заправки». Сейчас ее можно увидеть в саду виллы Хемингуэя в Сан-Франциско — после смерти писателя судно отремонтировали и по решению кубинских властей передали американцам.
Грегорио Фуэнтес рассказывает много и охотно. Да и на недостаток слушателей ему грех жаловаться. В иные дни от автобусов, паркующихся возле его домика, яблоку
«Да, все так и было»,— говорит Грегорио. Образ старика возник у писателя в тот день, когда они повстречались с одним местным рыбаком, который всю свою жизнь провел в море. Многие черты взяты и у самого Грегорио. Кроме того, в повести доподлинно воссозданы сцены из будничной жизни Коймара. Однажды, когда Грегорио вместе с Хемингуэем грузили на яхту снаряжение, писатель рассказал ему замысел будущего произведения: старик выходит последний раз в море, надеясь на большой улов, который он силой вырвет у стихии...
Но особенно Фуэнтес любит вспоминать о том, как сердился его «сеньор». Частенько это случалось, когда они, избороздив море между Кубой и Флоридой в поисках рыбы, возвращались домой ни с чем. Под вечер Хемингуэя охватывала ярость. «Это ты во всем виноват»,— заявлял он своему приятелю Арчибальду Маклею, вспоминает боцман Грегорио Фуэнтес. И с гневной усмешкой Эрнест вел судно к маленькому острову около Флориды и высаживал своего друга, после чего поворачивал назад. И Маклею в «наказание» приходилось долгие часы бродить туда-сюда по берегу острова. Сколько бы они ни пробыли в море, жена Хемингуэя Паулина была обязана терпеливо и безропотно ожидать возвращения мужа.
«Да, Хемингуэй был еще тот человек»,— говорит Фуэнтес. Двадцать пять лет он выходил с ним в море, управлял яхтой «Пилар», готовил пищу и смешивал ему коктейли. Грегорио был с ним и в Африке, когда они охотились с самолета, и везде терпел его вспыльчивый характер, становясь невольным участником семейных драм писателя.
На борту яхты Хемингуэй поддерживал тонус с помощью внушительных запасов выпивки. Для «папы», как его называли кубинские друзья, боцман регулярно смешивал «двойного папу» — коктейль из двойной порции рома, лимона и кусочков льда.
«Двойного папу» можно попробовать и сегодня — в гаванской «Эль-Флоридите».
Какой-то миг Грегорио Фуэнтес медлит, прежде чем войти в любимый бар Хемингуэя, расположенный в старом, обветшалом центре Гаваны. Здесь писатель любил делить компанию с Гарднером, Гарри Купером, Ингрид Бергман и Спенсером Трейси. Сегодня в «Эль-Флоридите» можно встретить только туристов, расплачивающихся долларами. Кубинцам же вход сюда заказан.
Фуэнтес сдвигает кепку на затылок и, дав чаевые швейцару у дверей, направляется к знаменитой стойке бара десятиметровой длины. Ловко взобравшись на высокий табурет у стойки, он заказывает виски. Антонио, старый бармен, в восторге восклицает:
— Грегорио опять с нами, как в старые добрые времена! Сюда бы еще Эрнеста — тогда посидели бы и поговорили о рыбах, женщинах и охоте!
Но Эрнеста, увы, нет, и старый Фуэнтес рассказывает немецкому гостю, как они, еще молодыми людьми, познакомились в море, где-то между Майами
Минуло больше тридцати лет с тех пор, как Хемингуэя не стало. Однако дважды в году: 11 и 21 июля, в свой и его день рождения,— идет старик с бутылкой виски к морю и делает два глотка. За себя и за него. И еще долго стоит одиноко возле памятника другу.
По материалам журнала «Stern» подготовил С. Варшавчик
Остров неспешного успеха
Более трех с половиной веков назад голландцы и французы завезли на Маврикий сахарный тростник. Под натиском новой культуры отступили не только эбеновые леса, но и черные валуны, свидетели далекой вулканической деятельности, которые собраны руками земледельцев в гигантские груды. Долгие годы сахар был главным предметом экспорта этой страны. В чем секрет сегодняшнего процветания Маврикия, этой миленькой островной перенаселенной страны, не имеющей природных ресурсов? Этим вопросом задался американский журналист Джон Мак-Карри и, кажется, нашел ответ, путешествуя по стране и знакомясь с ее людьми.
Камни одной стены
Мы сидели на террасе дома. Предки хозяина прибыли на Маврикий более двух веков назад из Нормандии, так что семья его одна из старейших на острове. Семья богатая, состояние сделала на сахаре. Ведь Маврикий и заселили для того, чтобы разводить сахар, сахарный тростник.
— Как-то, прогуливаясь,— рассказывает хозяин,— я шел возле каменной стены. Я с самого детства хожу там чуть не каждый день. И впервые в тот день остановился перед ней. Остановился и стал разглядывать. И понял — Маврикий, как эта стена... Каждый камень в ней нужен, чтобы выстояла сама стена. Вынешь один, рухнет вся. Смотрите сами: вот камни этой стены. 750 тысяч индийцев, 300 тысяч креолов — так здесь называют потомков белых хозяев и рабынь с Мадагаскара, из Восточной Африки и Азии; еще здесь живут 30 тысяч китайцев и 20 тысяч белых. И все живут в согласии. Полиция оружия не носит.
Здесь мусульмане празднуют индусский праздник Дивали, а индусы мусульманский Ид-аль-Фитр. И все — индусы, креолы, китайцы — вместе отмечают Рождество...»
При этих словах Мак-Карри вспомнил, как благочестивые мусульмане брели по улицам Порт-Луи, столицы Маврикия,— то был праздник в честь Хуссейна, внука пророка Магомета. Брели медленно, и мерно покачивались ритуальные крючки и иглы, воткнутые в их тела. Множество зрителей — индуисты, христиане, буддисты — созерцали эту церемонию. Неудивительно, что на Маврикии можно встретить Новый год не один раз в году...