Шрифт:
Пока ждет «Одиссей»
В северной Атлантике день за днем не стихает ветер. Низко над мачтами «Одиссея» бегут рваные серые облака, длинные волны зыби мерно раскачивают судно, но погода вполне сносная для работы научно-поискового судна. И работа идет. Рейс наш не совсем обычен: в специальном ангаре «Одиссея» ждет своего часа глубоководный аппарат «Север-2». Все чаще и чаще поглядываем в нетерпении на серое небо, на поверхность океана, изучаем синоптические
— Экипажу занять свои места! Приготовить судно к спуску аппарата.
Все приходит в движение. Гидронавты Михаил Кравченко и Владимир Неретин делают последнюю проверку механизмов «Севера-2». С легким волнением идем на медицинский осмотр. Закончив положенные формальности, влезаем в люк «и занимаем свои места.
В аппарате нас пятеро: командир, бортинженер и три гидронавта-исследователя. Процедура подготовки к спуску давно отработана. Один за другим включаются механизмы, аппарат постепенно оживает. Спуско-подъемное устройство поднимает «Север-2» и плавно опускает за борт. Голубая атлантическая вода, посеребренная пузырьками воздуха, заливает иллюминаторы. Лязг металла — и отсоединяется подвеска. Это последний звук снаружи. «Север-2» и его носитель — «Одиссей» совершают маневр расхождения. Теперь мы свободны и действуем самостоятельно.
Тихо жужжат механизмы, за иллюминаторами темнеет: видны плывущие навстречу рыбки, медузы, маленькие рачки. Среди них — ярко-красные медузы с длинными усами. Идет погружение, а сотни метров водной толщи над нами никак внутри аппарата не ощущаются.
— До грунта 50 метров, — объявляет командир. — Наблюдатели, внимание!
Включаю все прожектора и сосредоточенно вглядываюсь в сероватую туманную бездну. Проходит несколько минут, и вдруг рассеянный свет становится желтоватым, появляются еле различимые контуры дна океана.
— Вижу грунт! — докладываю командиру и чувствую, как в голосе прорываются какие-то петушиные нотки.
Прослушивая магнитофонные записи погружений, легко заметить, что слова «Вижу грунт!» наблюдатель всегда говорит громче, чем нужно. И пусть ты произносил эти слова уже десятки раз, и все под водой тебе привычно, и ты абсолютно спокоен, а все-таки голос выдает скрытое волнение, потому что нельзя быть равнодушным при виде океанского дна — этой неведомой земли на нашей планете. Что знаем мы о нем? То же, что знали бы о суше, если бы изучали ее с дирижабля, летящего над плотными облаками. И поэтому доклад «Вижу грунт!» звучит, как крик «Земля!» колумбова матроса.
На первый взгляд, дно океана не очень привлекательно: ровная поверхность, покрытая песком и гравием, изредка попадаются камни, отдельные кустики кораллов, морские ежи с длинными иглами... «Север-2» зависает неподвижно в нескольких метрах над грунтом, затем начинает двигаться вперед. Лучи прожекторов выхватывают из тьмы мутную поверхность — впечатление такое, будто едешь ночью в густом тумане на машине с зажженными фарами. Неизвестно, что вынырнет из тумана в следующую секунду. Но пора начинать работу.
— Командир, время 12.35, начало режима наблюдений!
— Понял, начало режима. Курс 210, скорость ноль семь, как идем над грунтом?
— Высоко идем, плохо видно, спустись чуть пониже! Вот теперь нормально, так держать!
Теперь командиру предстоит довольно однообразная работа — удерживать постоянный курс, скорость и высоту над грунтом. В
Внезапно пейзаж за иллюминатором меняется.
— Миша, впереди камни, уклон вверх крутой, градусов 45, стоп! Поднимайся на ВДК! Так, хорошо, идем по склону, малый вперед!
Гудят винты ВДК — вертикального движительного комплекса. «Север-2» поднимается по каменистому склону, заросшему кораллами. Между камнями затаились красные морские окуни. Их много. Как брусника на мурманских сопках — нам, северянам, сразу приходит на ум именно такое сравнение.
Подъем кончается, опять идем над сравнительно ровным местом, но недолго. Дно вдруг исчезает — мы над крутым обрывом. На краю обрыва огромный красный коралловый куст, дальше голубоватая бездна, освещаемая нашими прожекторами. Над бездной вертикальный призрачный силуэт рыбы: это застыла в толще воды рыба-сабля, будто ее подвесили на невидимой нитке.
Нащупываем эхолотом дно и спускаемся. И снова тянется холмистая песчаная равнина, продолжается подсчет встреченных рыб.
От долгого сидения у иллюминатора затекают ноги. Меняемся местами: я сажусь в стоящее сзади кресло, из которого ничего не видно, а на моем месте устраивается инженер Геннадий Попков. Через некоторое время мне предстоит сменить третьего наблюдателя, ихтиолога Валерия Кузнецова. А пока относительный отдых — переключение на другую работу. Теперь я должен снимать отсчеты с приборов, вести киносъемку через оптическую трубу, перезаряжать фотоаппараты. Мы, наблюдатели, не очень любим эти периоды «отдыха»: здесь отсутствует живое общение с морем, нет ощущения полета над дном, парения в тумане, как бывает, когда сидишь у иллюминатора...
Подводные исследования — сравнительно новый метод изучения океана и его обитателей, еще не вполне освоенный, но многообещающий. Личное присутствие исследователя вблизи изучаемых объектов во многом изменило наши представления о подводном мире. Оказалось, что тралы ловят далеко не всех рыб, обитающих в глубинах, а пробы, взятые опускаемыми с судна приборами, дают неполную картину донного ландшафта. Многие исследовательские работы вообще стали возможными только с применением подводной техники. По-видимому, подводные аппараты должны сыграть в океанологии и промысловой ихтиологии такую же роль, как ускорители частиц в физике, электронные микроскопы в биологии, радиоизотопные методы в археологии.
Но пока еще подводные исследования держатся в основном на энтузиазме их участников. Приходится преодолевать много трудностей. И дело тут не в технике — отечественная промышленность построила отличные подводные аппараты, хотя бы этот же «Север-2». Трудно наладить их нормальную эксплуатацию, и здесь главное препятствие — своеобразный «психологический барьер», вызванный необычностью метода. Как же, под водой — люди, и не профессиональные водолазы, а ученые. А вдруг случится что?
Конечно, подводные погружения — работа повышенной опасности. Но ведь наша техника на то и рассчитана, чтобы уберечь гидронавтов от опасности. Например, «Север-2» имеет пять независимых систем аварийного всплытия и очень эффективную противопожарную систему.