Журнал «Юность» №09/2022
Шрифт:
– Еще юристы и врачи, – сказал Иванюта.
– Что? – Петр Алексеевич моргнул.
– Адвокаты и стоматологи вызывают у меня большие подозрения.
– Допустим. – Петр Алексеевич счел реплику малозначащей. – Так вот, все это тайное зло, по общему мнению, уже давно определяет текущую повестку. Определяет, не выходя из тени. И хотя эта картина мира порядком истрепалась, другой нет. Не так ли?
– Хочешь предложить? – Иванюта определенно предвкушал нечто забавное.
– Хочу. Давайте вообразим мир, пружиной которого становится тайное благо. – Петр Алексеевич по очереди посмотрел сначала на Иванюту, потом на Цукатова. – Представьте, что миром движет сокровенное добро. Причем не только божественной,
– Ну-ка, ну-ка… – Цукатов старался уследить за мыслью.
– Поясняю. Довольно разоблачать очередную мировую закулису – хрен с ней, с непутевой. Давайте поищем для нашей прозорливости другую область применения. – Петр Алексеевич выдержал красноречивую паузу. – Не пора ли обратить внимание на более загадочную цепь событий? Вот, скажем, живет талантливый художник, музыкант или ученый – кому как нравится… Живет, творит, однако косная среда, как водится, его не принимает, не оценивает по достоинству, и вместо признанности – кукиш с коромыслом. И тем не менее, как птахе небесной, как цветку полевому, каждый новый день есть ему пища и залатанные штаны, чтобы прикрыть голый зад. А иной раз, – рука Петра Алексеевича, описав плавную дугу, указала на профессора, – и десятка под ногами. Словом, вопреки очевидным препонам, художник продолжает писать, а ученый – мыслить. Хотя он пока и студент. Как так? Почему?
– Сам же сказал про птах небесных. – Цукатов указал пальцем в потолок. – На то Его промысел.
– Промысел – это понятно. Но если дело только в нем, то нет и мировой закулисы – есть лишь козни дьявола.
– Не верю я в конспирологию – ни в злую, ни в добрую. – Иванюта все чаще ощупывал руками свое лицо и голову в целом, что было признаком хмельного воодушевления.
– А стоматологи? – напомнил Петр Алексеевич.
– Не отвлекайтесь. – Профессор поднял наполненную рюмку. – За разум.
– Тост какой-то двусмысленный, – поглаживая лоб, заметил Иванюта, однако Цукатова поддержал.
Душа Петра Алексеевича, обычно откликавшаяся на движение масс, на этот раз осталась безучастной – рюмку он осушил без энтузиазма.
– Разум, – пояснил профессор, – не только продукт эволюции. Теперь он стал ее инструментом. Возникни нужда человеку отрастить смертоносный коготь, взлететь под облака или погрузиться в пучину морскую, естественным путем, черт дери, пришлось бы идти к этому миллионы лет. А положившись на разум, человек эту нужду уже восполнил.
– Вернемся к нашим фантазиям, – опасаясь заболтать занятную тему, предложил Петр Алексеевич. – А что если посмотреть на все иначе? С непривычного угла?
– Как именно? – Иванюта почесал нос.
– Ты что, не слушаешь? Предположим, что миром движет не зло. Я имею в виду зло тайное. Предположим, что существуют, пусть разрозненно, ничего не зная друг о друге, некие влиятельные люди… или даже целые сообщества, которые буквально следуют завету Христа про скрытое благодеяние. Что тогда?
– Что? – Цукатов хотел знать.
– Ну как же… Ведь у такой практики по ходу дела непременно складываются определенные правила. Чтобы обеспечить технику безопасности. Чтобы не навредить. Без этого – никуда. Согласны? Как бы эти люди ни были всемогущи, помощь их должна быть не только анонимной, но и… Словом, ей следует не только иметь неопределимый источник, но и вообще никому не бросаться в глаза. Малейшее подозрение о наличии такой помощи способно принести осложнения. Посторонние будут искать скрытый мотив, а тот, кому тайная помощь оказывается, чего доброго, сочтет ее манной небесной и задумается о собственной богоизбранности.
Петр Алексеевич со значением посмотрел на профессора.
– Конвергентная эволюция, – сказал Цукатов.
– Это что еще? – Иванюта запустил пятерню в седеющую шевелюру.
– Конвергентная эволюция, –
– Очень интересно. – Пятерня Иванюты сползла в бороду. – А к нам это каким боком?
– И те и другие анонимно, не вызывая подозрений, работают из тени. – Петр Алексеевич опередил профессора. – Я не про тех, кто с перепонкой… Только в случае тайного добра эта тень – белая.
– Смотри – ты меняешь тайное зло на тайное добро, – горячо заявил Иванюта, – и считаешь это революционным кувырком. Как будто прежде мы думали, будто у окружающих только одна забота – что бы такого сделать плохого…
– Почему? Есть, наверное, и другие заботы. – Петр Алексеевич старался держать ровный тон. – Ощущение, что ты в кольце и тебе нужно занять круговую оборону, может быть как маниакальным, так и сдержанным. В последнем случае вовсе не обязательно думать, что со всех сторон одни мерзавцы, желающие тебе лиха, – можно допустить, что до тебя просто никому нет дела. Но я предполагаю нечто иное. Я предполагаю, что мир таков, каков есть именно потому, что существуют скрытые силы, не только позволяющие камню упасть на твою голову, но и не дающие ему это сделать. – Петр Алексеевич посмотрел на Иванюту. – У тебя никогда не возникало подозрения, что кто-то незримый время от времени убирает скользкие банановые шкурки на твоем пути?
– Нет, не возникало. – Было понятно, что Иванюта просто поддался духу противоречия.
– А вот мне порой кажется, – признался Петр Алексеевич, только сейчас, в этот самый миг уверившись в произносимом, – что истинный размах тайных благодеяний значительно превышает наши представления на его счет.
– Мне вообще-то понравилось про художника, – примирительно сообщил Иванюта.
– Вот и хорошо. – Петр Алексеевич улыбнулся. – Художник так художник. Давайте проведем расследование. Чисто умозрительное. Итак, живет себе художник. Талантливый, самобытный. Но картины его, прямо скажем, не нарасхват. Правда, кое-что иной раз покупают. Не музеи или всем известные коллекционеры, а какие-то неведомые личности. Или нежданно поступит заказ на оформление книжной обложки от какого-то крошечного издательства, о котором никто никогда не слышал. Да и девушка повстречалась беззаветная – сама худо-бедно зарабатывает и дом содержит, все хозяйственные хлопоты – на ней. Есть где художнику жить, есть что на зуб положить, да и мастерская – невесть какая, но имеется. Как-то так все само складывается… Словом, не жирует, но и не бедствует – творит, пробует, брызжет идеями… Знакомая история?
– Знакомая, – согласился Иванюта.
Цукатов выразил солидарность наклоном головы.
– А потом приходит и признание, пусть даже после смерти, – продолжил Петр Алексеевич. – Хотя в искусствоведческой литературе обязательно напишут о черствости и слепоте современников, о непризнанности и недооцененности великого мастера – потомкам это дает законный повод для самоутверждения. А теперь представьте такую маловероятную вещь: выискался некий дотошный исследователь, который установил источники всех материальных и нематериальных благ, когда-либо свалившихся на голову нашему мазилке. Он сопоставил факты и ко всеобщему удивлению обнаружил, что все ниточки тянутся в определенном направлении. Или того больше – сходятся в определенном узловом центре. То есть нашлась колыбель… Нет – генератор. Обнаружился генератор этих милостей судьбы – пусть скромных, но обеспечивающих, возможно, наилучшие условия существования и развития творческой личности. Привычная картина меняется: вместо тайных завистников обнаружился тайный покровитель, увы, в отличие от художника, не оставивший потомкам своего имени.