Журнал «Юность» №12/2021
Шрифт:
И класс – замирал, словно играла сейчас волшебная дудочка и уводила из города расшалившихся школяров.
Одна песня потрясла воображение юного Алеши. Особенно слова:
…Нам разум дал стальные руки-крылья,А вместо сердца – пламенный мотор!Он долго выпытывал у Игоря Петровича, что это может означать, но тот отвечал, что это – «поэтический образ». «Такое
Алексей решил стать летчиком-испытателем и начал серьезно готовиться к этому. Но в военное училище не попал – на медкомиссии у него в барокамере оказалась замедленная реакция на переключение контрольного тумблера.
Без особого желания он поступил в институт инженеров гражданской авиации и до третьего курса все сомневался – нужна ли ему такая авиация?
Потом он на лето устроился диспетчером по загрузке в аэропорту и к началу «спецов» – предметов по специальности – точно понял: это его дело!
Учиться стало легче, оценки заметно повысились, хотя ему казалось, что он прилагает к этому гораздо меньше усилий, чем прежде.
Он предложил товарищу, хорошему математику, сделать вдвоем курсовой проект. Это был аэропорт, но изюминкой его должна была стать элипсообразная ВПП, технические службы, перронная механизация по последнему слову мировой практики. Прототипом стал DC-8, «Дуглас», лайнер, способный экономично, с прибылью справиться с большими потоками пассажиров и грузов на маршрутах перевозок.
Он закрывал глаза и видел перед собой современное, технически оснащенное, компактное сооружение, облегчающее жизнь путешествующим людям и дарящее им радость в отрыве от дома.
Целый год они увлеченно занимались проектом, Алексей был мотором этой работы.
Чудо-аэропорт в шутку решили назвать «Глазков».
Над летящим зданием аэровокзала светились неоном синие, как небо, невесомые буквы, и у него захватывало дух.
Блестяще защитили проект, но на кафедре он не остался, хотя и звали, прочили большое научное будущее и перспективы карьерного роста.
Он работал в службе перевозок большого аэропорта, не роптал на трудности. В свое время женился на девушке, никак не связанной с авиацией, и это сохраняло некий ореол, уважение к его профессии и, конечно же, брак.
Получил квартиру, родились две дочки.
По работе он облетал весь Союз, самые дальние углы. Как будто знал, что потом, после развала страны и ее единственного монополиста воздушных трасс, такой возможности уже не будет. Очень жалел, что в длинном перечне городов, в которых побывал, нет Еревана и Бухары.
Он никогда не задумывался о том, чтобы слетать за границу, например, в Париж, – то есть совсем в другую сторону от обычных, рабочих маршрутов. Дочери вышли замуж, родили ему внучек.
– Не семья, а кузница невест! – говорил он шутя.
Одна жила в Дублине, другая – в Осло.
Через короткое время элемент новизны в полетах через всю Европу пропал, и он воспринимал их привычно, сосредоточенно, вслушиваясь в гул авиационных двигателей, словно доктор фонендоскопом в ритм сердца и работу легких. Хотя это были надежные «Эйрбасы» и «Боинги».
Взлетная, суммарная масса узлов, агрегатов и полезной загрузки должна равняться единице! Вот требование к существованию летательного аппарата тяжелее воздуха, выведенное еще на заре авиации Можайским. Все остальное – развитие науки и технологии, и они лишь совершенствуют ту или иную часть формулы.
В канун Рождества он накупил подарков почти на все деньги и полетел в Дублин. В кармане оставалось семь евро и пять на карточке. Через три часа его встретит зять, а через три дня – пенсия.
«У Бога ведь нет денег! Зачем они ему?» – легкомысленно подумал он.
Погода по трассе была хорошей, местами – снежной. Лишь в Париже и Лондоне отменяли рейсы, но это было чуть-чуть в стороне и осталось «под крылом». Салон заполнен, свободных мест не видно. Много детей и бабушек с мамами. Рейс походил на детский утренник, и веселую публику с трудом усадили на места перед посадкой.
Рядом оказалась супружеская пара примерно одних с ним лет. Они много смеялись, рассказывали анекдоты, радовались предстоящей встрече. В салоне объявляли города и страны, над которыми проходил полет. В иллюминатор светило солнышко.
«Странно, – подумал Глазков, – солнце оказалось справа, значит, мы развернулись и летим на восток вместо того, чтобы лететь на запад».
Дублин не принимал, и они приземлились в другом аэропорту. Он не сразу понял – где, но когда прочитал название «Glazgow», удивился и перевел на кириллицу как «Глазков».
Денег хватило на пачку чипсов, бутылочку минералки. Он грыз соленые пластинки, обдирая нёбо, запивал безвкусной водой; потом все это повторялось просто от ничегонеделанья. Обменивался краткими эсэмэсками с родными. Пополнить кредитную карточку возможности не было.
Стаи черных птиц закругляли в сером небе знаки бесконечности, оставляя метки в пространстве.
В пустой аэровокзал забрел унылый вечер и присел на жесткое кресло зала ожидания.
У входа в кафе стояло красивое ведро с номером. Собирали пожертвования для детей Чернобыля. Он высыпал оставшуюся мелочь. Получилось громко, внушительно, хотя и были там жалкие медяки, но ему не было стыдно.