Журналист
Шрифт:
Потом они стояли на балконе и смотрели на центральную площадь Уссурийска, где лицом к кинотеатру «Россия» и спиной к городской администрации застыл в вечном шаге вперед красноармеец с винтовкой и красным знаменем. Витька и Окунь курили, Пашка пил растворимый кофе.
– А вы в курсе, пацаны, что на месте этого бойца сначала хотели Ленина поставить? – спросил обоих Пашек Витька Хомяков. – Было это на заре Страны Советов. Но горсовет не мог решить, как вождя следует поставить: лицом к «России» и спиной к Администрации или спиной к «России» и лицом к Администрации. И так, и так выходило с сомнительными смыслами.
Но мы отвлеклись. Женя Моисеева снисходительно отнеслась к порыву Павлика написать какую-нибудь убойную заметку, и предложила позвонить в прокуратуру, чтобы узнать, что новенького есть у них в сводках. Павлик набрал номер, но, когда прокурор на том конце трубки сказал «Алло?» – не сумел вымолвить ни слова.
– Ладно, не переживай, – похлопала его по плечу Женя. – Записывай другое задание. Завтра с утра сходишь в Чуркинский районный суд, там будет заседание по делу о забастовке грузчиков. Напишешь оттуда репортаж. Только паспорт не забудь.
Утром следующего дня Павлик вышел из маршрутки и направился к зданию суда. В руке у него был новенький кассетный диктофон SONY, а в сумке – недавно выданный паспорт гражданина РФ (Павлику только-только стукнуло 16 лет).
Но до суда Павлик не дошел: его обступили шестеро коротко стриженных молодых людей в спортивных костюмах. Ни упоминание Костэна со Второй Речки, ни религиозные вопросы, поднятые Павликом в ответ на традиционное приветствие гопников насчет п**болизма, не помогли. Один из молодых людей вырвал из рук юного корреспондента диктофон, а двое других сбили его с ног, когда он попытался забрать кассетник обратно, вырвали сумку и вытряхнули на землю паспорт, студенческий билет, блокнот и ручку, а также мелочь на обратную маршрутку.
– Я журналист! Я в суд иду на заседание! Мне редактор задание дал! – Закричал Павлик с земли.
– Чо, в натуре журналист? – удивленно спросил старший из развод-бригады. – Ну ладно, журналист, бывай. Не будем тебя бить, так и быть, возьмем твой плеер.
– Это диктофон! Мне он нужен чтобы заседание записывать!
– Карандашик возьмешь, и в тетрадку запишешь! – заржали гопники, собрали мелочь, пропнули по разику лежащего корреспондента и чинно отправились по своим гопничьим делам. А Павлик встал с земли, отряхнулся и грустно поплелся обратно к улице Калинина. На маршрутку денег у него уже не было, но был студенческий, а по нему можно было бесплатно доехать до центра на трамвае. Правда, трамвайная остановка ближайшая была только на Луговой – это такая площадь, что венчает бухту Золотой Рог. От нее в одну сторону идет улица Светлановская, что ведет в Центр, в другую – Спортивная, разделяющаяся на Калинина, что ведет на Чуркин, и на Борисенко, что вдоль Речки Признания ведет в Первомайский район, к Школьной и Патроклу.
Вернувшись в общагу, Павлик решил, что надо работать над собой, развивать свои коммуникативные навыки.
Вторую попытку он предпринял вдвоем с однокурсником Игорем Коневым уже на втором курсе универа. Выйдя после пар из универа, они спустились по склону сопки
ЗАО «ПАРИ» выпускало две еженедельные газеты: по франшизе «Московский Комсомолец во Владивостоке» и собственное издание «Дальневосточные Ведомости».
Хозяином «ПАРИ» был великий человек Артуш Рамаисович Хачатурян, которого журналисты уважительно называли «папа Артуш». Его величина характеризовалась хотя бы тем, что «МК во Владивостоке» и «ДВ Ведомости», если выражаться метафорами Василия Башкина, крутили стволами своих орудий на все возможные 350 градусов. А пресловутая «слепая зона» скрывала в своих 10 градусах только одну единственную организацию – армянскую диаспору Владивостока. Журналисты двух отвязных редакций, сидящие в двух соседних помещениях особнячка на Пологой улице, не имели вообще никаких политических ориентиров. Редакцией «МК» рулил 45-летний Андрей Ивлев, редакцией «ДВВ» – 35-летний Виктор Булавинцев. И обоих папа Артуш ценил чрезвычайно. Ивлев был знаменитым политическим обозревателем, на которого скрипели зубами и Черепков, и Наздратенко, а Булавинцев – мощнейшим журналистом-расследователем Владивостока, знавшим всех бандитов и всех ментов с прокурорами буквально на уровне «вась-вась». Собственно, как потом рассказал сам Витька на редакционной пьянке, его десятью годами ранее, когда он приперся в редакцию пресловутых «Новостей», послали в настоящую жопу – не чета той, которую так и не покорил Павлик Морошков. Молодого Витю Булавинцева редактор послал взять интервью у оставшегося сиротой сына только что застреленного на стрелке криминального авторитета. Витя поспрашивал, кого этот авторитет крышевал, когда был жив, и пошел в одну из фирм, плативших тому дань. Там он рассказал о своем задании, директор вызвал братков, те, предварительно обшмонав Витю, посадили его в тачку, завязали ему глаза и отвезли на шикарную виллу, где за толстыми трехметровыми стенами под током, за двором полным голодных доберманов, за периметром охраны из 25 человек с автоматами в бронежилетах и касках сидел испуганный 9-летний мальчик с заплаканными глазами – единственный наследник обезглавленной криминальной империи. Витя задал мальчику несколько вопросов, записал ответы и его отвезли обратно.
После семи лет работы в «Новостях» Витя решил открыть свою газету. Вдвоем с другом рекламщиком-продажником Сашей Красным они пришли к местному политику, депутату городской думы Владивостока и по совместительству хозяину завода, по производству кириешек по фамилии Локтев и попросили у него денег. Тот давно хотел иметь свое «орудие избирательного обстрела», потому дал парням 50 тысяч долларов в качестве вклада в уставный капитал ТОО «Редакция газеты ДВ Ведомости», получив за это долю 50%. Витька и Сашка получили по 25%, а в уставе редакции прописали, что решения по редакционной политике принимаются только большинством голосов.
Конец ознакомительного фрагмента.