Журналюга
Шрифт:
Разумеется, она не собиралась быть после окончания вуза училкой и преподать английский в школе — это не ее судьба, но хорошее знание двух-трех иностранных языков всегда пригодится. А что касается распределения и обязательной отработки в школе… Ну, там посмотрим: нужно сначала дожить (доучиться) до этого, а потом будет видно. В конце концов, у каждой нормальной девушки есть законный способ избежать ненужной отработки — надо лишь выйти замуж и забеременеть.
Тогда у тебя появится официальная возможность навсегда забыть о школе: сначала декретный отпуск, потом — три года с ребенком дома, вот тебе и весь обязательный срок по распределению. А потом
Паша об этих планах Майи хорошо знал и полностью их поддерживал: исключительно правильное решение! Чем без толку биться головой о бетонную стену вступительных в МГУ или в Иняз, когда проще (и в итоге намного выгоднее) закончить Ленинский пединститут и получить очень неплохое знание нескольких иностранных языков. С ними в жизни никогда не пропадешь! Если что, можно устроиться в тот же самый «Спутник» (или даже в престижный «Итурист») и кататься потом с зарубежными гостями по всей стране. Или же найти место переводчика в какой-нибудь тихой, приличной конторе (желательно — с регулярными краткими загранкомандировками)…
Папа, Иван Сергеевич, если что, всегда поможет Майе — легко устроит к себе в газету, в международный отдел, где требуется постоянно читать иностранные газеты и журналы и делать небольшие выжимки по той или иной теме. Можно, в принципе, работать на радио с телевидением (иновещание), а также в зарубежных редакциях советских новостных агентств. Да мало ли где еще! В общем, вариантов было масса, главное — поступить в пединститут и успешно его закончить. А там Иван Сергеевич точно пропасть не даст! И самой дочурке, и тому, кто будет с нею рядом…
В качестве варианта спутника жизни Майя, кстати, уже довольно серьезно рассматривала кандидатуру Павла Матвеева — если тот, конечно же, поступит на журфак и одновременно станет где-то подрабатывать, чтобы обеспечить им самостоятельное приличное существование. Тогда они смогут пожениться уже на пятом курсе, а потом она сразу же забеременеет — чтобы избавиться от обязательного распределения. Будет сидеть с ребенком, а папа в это время устроит Пашку на хорошее место в какую-нибудь известную газету или в журнал и поможет сделать карьеру. И всё у них будет хорошо, как говорится, в полном шоколаде…
А разве может быть как-то еще иначе? У нее, такой красивой, умной и расчетливой девушки? Это пусть там разные дурочки выходят замуж в двадцать лет по любви, рожают двоих-троих детей, а потом тащат на себе весь груз семейной жизни… Она лично не собирается к тридцати годам становится толстой, обрюзгшей, смертельно уставшей и замотанной жизнью теткой, вынужденной целыми днями сидеть на скучной, неинтересной работе, а вечерами сломя голову бежать за ребенком в детсад (надо успеть до шести!), а затем стоять в длинных магазинных очередях. Все мечты которой — съездить раз в пять лет на Черное море и отдохнуть пару недель. А потом — снова впрягаться в семейный хомут и тащить на себе бездельника мужа и непутевых детей… Жить только ради них, забыть о самой себе, своих мечтах и тайных желаниях… Чтобы к ней уже в сорок лет обращались «бабушка» и уступали место в автобусе и метро. Нет, такая жизнь — точно не для нее, не для Майи Киселёвой!
Глава 19
В мае учеба приобрела уже вообще бешеный характер: из-за праздников пропали три
Он уже подсчитал: средний балл в вроде бы выходит как раз четыре с половиной — то, что нужно. Тогда на четырех экзаменах в МГУ он должен будет набрать всего восемнадцать баллов (две четверки и две пятерки) — задача трудная, но выполнимая. Получить «отлично» по вступительному сочинению — крайне сложно (одна-две легкие помарки, крошечные ошибки или просто неточности — уже минус балл), но ему хватит и «хорошо». Сдать на «пять» историю и английский (оба предмета — устно) — вполне реально, ему по силам, значит, значит, в запасе останется еще один балл — как раз на устный экзамен по русскому и литературе. Если его не станут откровенно валить, то должен прорваться.
За школьные экзамены он не волновался (ну, кроме алгебры): учителя — все свои, знают его очень хорошо, а репутацию за последний год он приобрел весьма положительную. И успеваемость подтянул, и по общественной линии отметился (выступление на конференции по книгам Брежнева плюс работа в стенгазете), да еще героем стал (последние события с Гвоздем). Школьное начальство ему благоволило (особенно парторг Николай Иванович) и делало все, чтобы он успешно закончил школу.
В «Спутнике» тоже все шло хорошо: учеба закончилась, началась практика. Он успешно провел положенные экскурсии (с нашими, советскими туристами) и получил хорошие отметки. Денег, правда, не заплатили — это считалось отработкой за курсы, но зато он мог смело приступать к своим прямым обязанностям — обслуживать иностранные группы. Удостоверение временного сотрудника «Спутника» — в кармане, необходимые знания есть, значит, вперед, к настоящей работе.
С Майей отношения были стабильные — ровные и гладкие, с Ингой тоже стали потихоньку складываться. Он, как и прежде, не форсировал события, но старался всегда находиться с ней рядом (когда они оказывались вместе в какой-нибудь гостинице, откуда начинались экскурсии по городу или же в самом «Спутнике»).
Однако, как то обычно бывает, когда все идет слишком хорошо, жди от судьбы очередной подлянки. Так оно и вышло: Пашу неожиданно вызвали в органы. Причем не в милицию, не в связи с Гвоздем (это дело было давно закрыто), а прямо в здание КГБ на Лубянке (площадь Дзержинского): однажды вечером у него дома раздался телефонный звонок и некий «товарищ Серегин» очень серьезным голосом попросил его прибыть по известному адресу. Вход со стороны улицы Дзержинского, через приемную, там будет пропуск. Надо прийти в ближайшую среду в пять часов вечера, его будут ждать.
Глава 20
Хорошо, что во время звонка «с Лубянки» дома у Павла Дмитриевича никого не было: родители еще не пришли с работы, а Васька, как всегда, где-то гулял, Поэтому о вызове в КГБ никто и не узнал. А сам Павел Дмитриевич, разумеется, говорить никому ничего не собирался: не стоит волновать родных, а то еще пристанут с совершенно ненужными вопросами, нафантазируют себе бог знает что… Вот сходит он туда, куда надо, всё выяснит, а потом, если будет нужно, расскажет. Но, скорее всего, все же промолчит…