Жуть ночная
Шрифт:
– У нас нет денег. Вообще.
– Выдвигаю я самый веский, на мой взгляд, аргумент.
– От зарплаты до пенсии живём.
– Можно взять кредит в банке. Так соседка говорит.
Ах! Соседка! Жаль нельзя рассказать отцу кто она, эта соседка. В психопатки запишут. Я молчу. Папа слышит в молчании согласие и продолжает.
– Она говорит, что точно так же комнату покупала. И давно с кредитом расплатилась. Одна. А нас - трое. Если вести хозяйство экономней ...
– "Экономней" это как?
– Ну, ты же приносишь достаточно ...
Действительно: "я приношу достаточно". Только чего? Объедков? Ну, да, грядут праздники, гарбича будет "завались".
– Пап, я ведь не каждый день работаю. И не каждый день на пятерых еды приношу.
– Можно готовить что-нибудь подешевле...
– Детям нужно молоко, яйца, мясо. Тебе - овощи, рыбу. То, что я приношу - приятные, но не слишком полезные лакомства, у которых, не забывай, часто просрочены все сроки годности. Нет, пап, это не серьёзно. А кредит ... Вон, мой "бывший", что ни неделя на него жалуется. Проценты там такие, что долг запросто может к его наследникам перейти. Извини, папа, но я против.
Вот такой звоночек и ещё один прозвенел в квартире. Соседка вышла из комнаты моих родителей, увидела меня и серой крысой шмыгнула в свою нору. Это зрелище пробрало меня до костей. Тварь нашла лазейку в крепость и останавливаться не собиралась.
– Мне не нравится эта пропойца, - уговаривала я родителей.
– Я не верю ей. Наобещает всего, а потом от всего же и откажется. Поймите: даже если просто взять в банке деньги - возвращать придётся вдвое больше. Вдвое!
Вроде бы меня слушали, но вот слышали ли?
Глава 6. Жертва.
Тьма наступала и наступала. Дни таяли в вечерних и предрассветных сумерках. Дымка непогоды прятала робкое, дневное солнце. Конец декабря.
Такая же тьма наползала и на меня. "Безнадёжность" - вот её название. Родителей настолько заклинило на третьей комнате и кредите, что после моего отказа, папа перестал разговаривать со мной. Так он наказывал меня в детстве. Так вёл себя и сейчас. Мама тоже всячески выказывала своё недовольство. Нет, она меня конечно слышала, но соблазн как обычно оказался сильнее логики. Я не знала, что делать, а тварь наглела с каждым днём. Если ночью соль на полотенце как-то её обуздывала, то пасмурными днями монстр в человеческом обличье меня не слишком боялся. Да и соль. Я всё-таки слишком понадеялась на неё.
Самая длинная ночь. Домой я вернулась около полуночи. Нехорошее предчувствие, не отпускающее ни на минуту, усталость...
Дверь в комнату родителей - приоткрыта. В первое мгновение сердце проваливается вниз, но ... может ещё ничего не случилось? Шаг в сторону. Ноги сами несут меня на кухню. Сумки - на пол. На полочке - три пачки соли.
Картонку я драла уже перед приоткрытой дверью. Извивающаяся от нетерпения тварь наклоняется над спящими.
– Прочь!
Мразь с визгом шарахнулась от кровати. Кристаллики соли похоже причиняла ей не шуточную боль. Что за страшилище: скрюченная, как обезьяна, крохотные, злобные глазки, клыкастая пасть. Заношенное тряпьё тоже не прибавляло монстру красоты. Оно, шипело, кривлялось, дёргалось.
Признаюсь, я его боялась, но когда это уродство выскочило в коридор - бросилась следом. У двери с свою комнату чудище притормозило, сползло бесформенной массой, истончилось, дымчатой струйкой
"Добить тварь в её логове!" - безумная мысль отчаявшегося. Повинуясь ей я перешагнула роковой порог и даже сделала два шага.
Ощущений зыбкости. Словно под ногами не дощатый пол, а болотная топь, зелень обмякшей, некошеной травы, разбросанные в этой траве холмики. Кладбище? Так и есть. Бескрайнее кладбище без крестов и надгробий. Отнюдь не смиренное, так как из-под каждого холмика ко мне тянулись иссохшие, хорошо не костлявые руки.
Пачка соли в кармане меня здорово выручила. Я швыряла её горстями в наползавших на меня бомжеватого вида полупрозрачных мертвяков и не истратила даже половины, когда пол под ногами обрёл положенную ему твёрдость, а к комнате вернулся её реальный и убогий облик: "уличная" грязь на полу, свисающие лохмотьями обои, "убитая" мебель, заляпанное окно за шторой традиционного серо-буро-малинового цвета. Самое сильное впечатление на меня произвела чугунная, грязная ванна, не иначе дореволюционного производства, на "львиных" лапах. Она стояла посреди комнаты вне связи с водопроводом или канализацией. Сама по себе.
Полупрозрачные бомжи робко жались к стенам, а я с остервенением гоняла перепуганную тварь вокруг этого, древнего корыта, по ходу продолжая осыпать её солью, пока она не запрыгнула в грязную лохань. Я высыпала на неё остатки соли из пачки. Прямо на голову. Чудовище затряслось, словно через него пропустили электрический ток и обмякло. Сдохло?
Для меня такой поворот почему-то стал неожиданностью. Я растерянно огляделась: зыбкие призраки у стен угрожающе зашевелились, но под ногами хрустела рассыпанная по всей комнате соль и в кармане у меня оставалось с пол горсти просыпавшихся из пачки кристаллов. Так что призраков я не боялась. А вот труп... Что делать с трупом? Расчленить и вынести на мусорку? Бред. Вопреки возбуждению, я ясно сознавала, что по хладнокровию и выдержке мне далеко до героев и героинь TV -шных и книжных детективов. Сжечь? Ванна чугунная и если его облить... чем? Ничего горючего, кроме двух бутылок водки, купленных "на всякий случай" у меня не имелось. Почему-то я решила, что их хватит. А если не хватит, то есть же коллекция! Бред? Да? А кто бы на моём месте сохранил ясность ума?
В общем, кроме водки я захватила со стеллажа пол бутылки коньяку и четверть бутылки "Самбуки". Не забыла сунуть в карман свежую пачку соли. И правильно сделала. Тварь очухалась и уже сидела в ванной.
Я обсыпала её солью, облила спиртным и подожгла. Язычки голубовато-прозрачного пламени забегали по грязным лохмотьям медленно съёживающегося трупа. Да-да! Тварь не горела, а уменьшалась в объёме. Водки хватило уменьшить тело до размеров средней собаки. Самбука-коньяк-виски - довели её до объёма кошки. Джин с текилой сократили до вороны. Бутылки со стеллажа к порогу нехорошей комнаты таскали нечаянно разбуженные мной дети. С энтузиазмом, надо заметить.
На "вороне" дело застопорилось. Я вылила на неё примерно стакан рижского бальзама, выдавила полторы ложки абсента. Голубые язычки причудливо танцевали на чёрных перьях тушки. Кстати, я даже запаха гари не чувствовала.
Рука на автомате сгребла очередную бутылку, вторая так же машинально свернула пробку. Я ещё успела удивиться тяжести тары, прежде чем ополовинила её на тощий, птичий трупик и только тут опознала мой "бриллиант" - дарёный "Бейлис". Рука дрогнула: "В нём же всего семнадцать градусов!"