Зигальга
Шрифт:
Ой, надеюсь, она не имеет к политике никакого отношения. Хотя, какое мне, собственно, дело? Я не собираюсь знакомиться с его предками. Наверное. Он убедился, что я понимаю и продолжил:
– Свобода воли должна признаваться со всех сторон. Но, если рулуюнги признают сохранение порталов, то и внешний мир не должен стремиться их самих и их наследие уничтожить.
– А мне нравится эта идея. Живут себе в своей ракушке, никого не трогают. Их никто не трогает. Совершенная, идеальная утопия. Может, у них и получится.
– Для этого совершенными должны быть они сами. А они всего лишь люди,
– Ты хочешь сказать, одеяло?
Кажется, он пропустил моё замечание мимо ушей:
– Я за эффективное сотрудничество с учётом взаимных интересов. Всегда можно решить всё мирным путём для общей пользы.
– Я что-то пропустила про внешний мир. С ним-то что не так?
– Внешний мир – это всё, что вокруг. Включая твой. От рулуюнгов стали требовать делиться технологиями и знаниями о Земле, а когда те открывали свои тайны, их убивали, а полученное использовали для разрушения. Потом только знаний стало недостаточно, и они начали отнимать их территории И ресурсы.
– Только это давно завязло в зубах и старо, как все миры вместе взятые…
– Что?
– Что бы люди ни получали, они используют это для уничтожения. Ты знаешь, как это остановить? Я – нет, - я подняла плечи, - Поэтому и говорю, пусть закрывают порталы и живут спокойно.
– Но, как же Земля?
– А что с ней?
– Если закрыть порталы, то будет, как если бы голова ничего не знала о том, что делает коленка.
– Если я правильно понимаю, этим не голова управляет, а спинной мозг.
– Голова решает - что, а спинной мозг – как.
– Ерунда. Тебе не кажется, что мы упускаем главное?
– Что же именно?
– За рассуждениями о голове с коленками, мы не спросили, почему везде и всегда разыгрывается один и тот же сценарий? Сколько цивилизаций погибло по той же самой причине? В ужасной, бесчеловечной истории мира, из которого я пришла, никто не сделал тот самый вывод, и конец очевиден.
К примеру, знаешь ли ты, что у нас история любых цивилизаций измеряется историями войн или военных противостояний. Всё остальное, так, побочное развитие. Технологии тоже двигает война. Кругом – война, война. Даже в мирных странах идёт война информационная, за человеческое мнение, внимание и время. Это так легко, у нас ещё не выработался механизм, позволяющий сомневаться в том, что нам показывают по телевизору и люди беспрекословно принимают за истину то, что им показали в сомнительной нарезке разрозненных, а зачастую и вовсе сфальсифицированных кадров в новостях, - Иллай смотрел на меня широко раскрытыми глазами. – У нас оболванивают целые очень уважающие себя страны, да что там, весь мир в угоду дергающей за ниточки державе, не подчиняющейся никаким известным законам. Все всем лгут, манипулируют и подавляют волю. Почему Земля это допускает? Почему со всеми одно и то же?
– Не понимаю. Что ты хочешь этим сказать? – хмуро качнул головой хранитель.
– В свое время, все просвещённые цивилизации пали от варваров, которых они даже в расчет не принимали, относились к ним, как к малым детям с деревянными мечами. А те приходили, выжигали все подчистую и грабили. Просвещённые же смотрели
Что же я, в самом деле, хочу сказать? Что недостаточно быть гуманным. Нужно уметь беречь то, чего достигли предки. И исцеление нужно всей Земле целиком, а не одному отдельному миру. Фух, - тряхнула головой. Потом ещё раз, - Как меня торкнуло.
– Правильно ли я тебя понял, ты за то, чтобы закрыть проходы между мирами?
– И да, и нет. Если закрыть, проблема не решится, и каждый из миров погибнет изнутри по очереди по озвученным выше причинам, - проговорила я куда спокойнее, - Если оставить открытыми, то они разрушат друг друга. Бесполезно лечить отдельные коленки. Я за то, чтобы лечить всю систему разом!
– Но как?
– Понятия не имею, - пожала плечами. – Я совсем не знаю вашего мира. А в нашем, политика и мир – это отдельные люди и их совесть.
– Отлично. Не слишком много толку, – Иллай усмехнулся. Кажется, он был разочарован.
– Ой, а ты что, думал, я принесла с собой готовый рецепт? Боюсь, его не существует. Мне просто нужно было высказаться. Не бери в голову, - я махнула рукой.
– Но ты говорила так уверенно и правильно. И…
– И ничего, – мне сделалось совсем грустно, и я поджала губу. – Но мы найдем. Надо искать.
Я видела, как его взгляд вспыхнул.
– Тебе не кажется, что мы заболтались?
– Я же обещал тебе весь день, - как-то странно произнес слишком симпатичный наполовину хранитель, наполовину рулуюнг.
– Да брось, слушать мою болтовню? Я могу умничать часами, даже меня саму это порядком утомляет. Не понимаю, как это выдержал ты! – я засмеялась, прекрасно сейчас понимая, что пытаюсь заболтать, прежде всего, себя саму, лишь бы не оставаться наедине со своими неуместными мыслями.
– Я бы с радостью выдержал и больше, - тихо произнес Иллай, - Уж поверь. Но ты права. Нам следует поторопиться.
Мы быстро допили уже остывший чай и двинулись дальше.
Утреннее напряжение совсем испарилось. К тому же Солар разговаривала с нами по очереди, взяв на себя роль коммуникатора.
– Не смей болтать про вчерашнее, мохнушка! – яростно шептала я ей.
“Ха! Ещё вчера всё рассказала! Или я что, должна была это держать при себе”?
– Я тебя задушу! Драная ты кошка! – Прошипела сквозь зубы.
– Солар сказала, что ты только что назвала её драной кошкой, - Иллай явно веселился.
– Наглая ложь! Посмотри на меня и на неё. Ну и кто из нас мог бы такое сказать? Мы в равных весовых категориях, так что, учитывая мою ловкость, я бы не рискнула, - засмеялась и громко мысленно произнесла “Ябеда!”.
Иллай подошел ко мне совсем близко и тихо сказал:
– Вобще-то, ты первый человек, кому она позволяет с собой подобное. Это о чем-то да говорит.
“Я все слышу”.
– Она всё слышит, - сказали мы хором. И хором же засмеялись. Так много я смеялась разве только с Анной. С ним было легко, спокойно и, абсолютно точно, надёжно.