Зима 1238
Шрифт:
Гриди замерли далее чем за сто метров от края полыньи – дистанция, превышающая убойную дальность полета стрелы, пусть даже последняя выпущена из монгольского биокомпозита. Так что поганые (явно непуганые и не сталкивавшиеся с нашими декабрьскими засадами) удачно доскакали до замаскированной проталины… Далее последовали громкий треск хрупкого, едва схватившегося после прожига льда, отчаянное ржание сразу нескольких лошадей и испуганные вопли наездников, вместе со скакунами провалившихся в ледяную воду!
Не успев затормозить, за горсткой вырвавшихся вперед несчастных в уже открывшуюся полынью провалилось еще несколько татар, но большая
– Половцы!!!
От заполошного крика, раздавшегося за моей спиной, у меня по телу побежали мурашки размером с приличный орех. Половцы? Как?! Где?!! Отвернувшись от реки, я развернулся к чаще густого леса, рефлекторно наложив стрелу на тетиву, и действительно разглядел пробирающиеся через сугробы фигурки степняков в до боли знакомых стеганых халатах и малахаях. Реально половцы!
– Твою же ж… К бою!!!
Нельзя недооценивать противника, нельзя! Сколько успешных засад было уже подготовлено, и как-то привыкли уже, что неизменно удается подвести поганых под удар! И ведь главное, не должна была первая схватка с дружинниками натолкнуть татар на мысль о засаде, полевая же была схватка, лоб в лоб! Не должна, да, видать, натолкнула.
Более не пытаясь размышлять, я выпустил первую стрелу, которая преодолела лишь две трети разделяющего нас с врагом расстояния. Сколько нукеров зашло к нам в тыл, неясно! И при этом собрать своих воев в кулак не представляется возможным. Ведь четыре сотни лучников я постарался растянуть в одну линию, причем разомкнутую, дабы избежать значительных потерь во время ответной стрельбы ворога с реки. С реки! На которой из-за скученности татар не пропал бы даром ни один срезень, рухнувший на ворога сверху! А в перестрелке между деревьями наши шансы, получается, равны…
Всего несколько секунд я оцениваю сложившуюся ситуацию: засада – по крайней мере, моей группы – раскрыта, и враг уже знает, что далее по льду не пройти. Численность половцев по-прежнему неизвестна, но в ближнем бою, да еще пешими, они не противники даже моим лучникам! И опять же, показались поганые пока только с дальнего от проталины края…
Приняв решение, я заорал во всю мощь глотки, надеясь, что даже если не услышат клич, то передадут его по цепочке:
– Сотни Мала и Тихомира – стрелять по конным лучникам! Расчеты стрелометов – бейте в сторону гулямов, покуда сулицы долетают! Вой Лабута и Володара – становимся на лыжи, и вперед, рубить поганых!!! Се-ве-е-е-е-р-р-р-р!!!
Увы, рязанцы мой клич не подхватили, зато мощно грянули в ответ:
– Бе-е-е-е-е-ей!!!
И практически сразу отозвались поганые:
– Ху-р-р-р-а-а-а-а!!!
Запрыгнуть на лыжи, вдев ноги в пусть примитивные, зато и простые крепления – десяток секунд от силы. Отбросить лук, оголить саблю, подхватить стоящий у дерева щит – еще пяток, но все действия выполняются одновременно. Управлять схваткой, учитывая рассеянность стрелков, в настоящий момент практически невозможно, тут добежать бы до врага да самому вступить в бой! И ведь в этом есть своя прелесть… Страха нет, зато боевого азарта и ярости – выше крыши!
На заряде адреналина я проскочил разделяющие нас с медленно движущимися навстречу половцами полтораста метров
Принимаю вражеский клинок на щит и, освобождая ноги из крепления лыж, правой стопой тут же проваливаюсь в снег примерно до середины голени. Непроизвольно теряю равновесие… Но, не растерявшись, тут же припадаю на колено, пропустив вторую атаку над головой, и, перекрывшись щитом сверху, наотмашь рублю прямо перед собой! Сабля рассекает стеганый халат пониже выпуклого степного щита, обтянутого красной кожей; противник мой оглушительно закричал от боли, покачнувшись, а затем и вовсе рухнув на спину. На совесть наточенное лезвие моего клинка густо измазано кровью…
Короткий взмах, «удар милосердия», но тут очередной срезень, пущенный в упор, тяжело бьет меня справа в живот! От неожиданности и боли я вновь приседаю, сжимаюсь, но в основном от ужаса: угоди стрела чуть ниже, в кольчужные кольца, и на такой дистанции она бы их порвала! Еще один срезень угодил в щит, а следом на меня ринулся третий противник, намеревающийся атаковать со спины слева!
Страх, обострившиеся инстинкты, страстное желание победить – они скопом придают мне сил и подсказывают правильное решение. Резко распрямившись, я стремительно шагаю вперед и вправо, к высокой прямой сосне, после чего резко разворачиваюсь к новому противнику, прижавшись к древесному стволу спиной. Но ринувшийся на меня половец, уже замахнувшись, без звука заваливается вперед с рассеченной молодецким ударом шеей! Подлетевший к нему на лыжах дружинник лихо сразил врага топором! А то, что ударил в спину, так это ж битва, а не дуэль или хольмганг, правил нет…
Однако в следующий же миг с отчаянным воплем упал и пришедший мне на выручку русич – метко пущенный срезень угодил ему в лицо. И острое сожаление в моей душе тут же сменил буйно вспыхнувший гнев:
– Тварь!!!
Выскочив из-за дерева, я со всех ног рванул к лучнику, отстоящему от сосны всего на десять шагов. При этом щитом перекрылся так, чтобы верхняя его кромка замерла у самых глаз… И когда половец вновь вскинул лук и пустил в полет очередной срезень, целя в мои ноги, я успел среагировать и присесть, все также приняв стрелу на щит. Последнюю стрелу…
Не обращая внимания на проваливающиеся в снег ступни, я добежал до татарина, отбросившего биокомпозит в сторону и успевшего выхватить из ножен собственную саблю. Но, резко ударив щитом навстречу, я вложил в толчок вес тела в разбеге и буквально сшиб врага с ног! А встать кипчак уже не успел – мой клинок буквально пригвоздил его к земле…
– Бей!!!
Глава 22
– Господин! Кипчаки натолкнулись на засаду орусутов на высоком берегу! При этом враг обрушил на хорезмийцев сотни срезней, а по гулямам ударил из тяжелых стрелометов. Кюганы вывели нукеров из-под обстрела, не желая напрасных потерь… Река же целиком пересечена растопленной прорубью, до того прикрытой снегом. Первые доскакавшие до нее всадники провалились под лед!