Зима&Детектив

Устинова Татьяна

– С такими рожами? – усомнилась я.

– А что с ними не так? – Супруг опасливо ощупал свои упругие щеки.

– Они сияют, – напомнила я.

– А, это нормально! Свет и радость мы приносим людям! – отмахнулся Колян и поспешил за сыном – тоже вприпрыжку.

Тетка мрачно посмотрела на меня и плюнула себе на галоши.

– И вам не хворать, – пробормотала я и ускорилась, догоняя своих.

Нужный дом мы нашли без труда, в подъезд попали без проблем – нам заранее сообщили код. В лифт ворвались с разбегу, потеснив

там пару аборигенов – хорошенькую блондинку с печальными русалочьими глазами и парня с модной стрижкой. Не похоже было, что они счастливы нас видеть, слышать, обонять и осязать – кабина лифта не отличалась размерами, – но мы все же радостно поздоровались, потому что как же иначе, в культурном-то городе?

Увы, молодые люди нам не ответили, только переглянулись между собой.

Квартиру для временного проживания в Москве мы арендовали онлайн. Выбрали двушку с приличным ремонтом и в хорошем месте – всего-то четверть часа пешком от метро. На фотографиях квартиры присутствовала толстая трехцветная кошка – мы сначала думали, что она предоставляется за дополнительную плату, но оказалось – нет, входит в стоимость арендованного жилья.

– Будем жить как настоящие местные! С домашным питомцем в квартире! – радовались мы, гладя и тиская нашу московскую кошку.

Милая девушка Вера, поселившая нас в квартиру, сказала, что кошку зовут Викторией, и велела нам непременно закрывать все окна, чтобы киса не грохнулась с двадцатиметровой высоты. У нее, мол, есть привычка устраиваться на подоконнике. А предупреждения, что такие увесистые кошки не летают даже с «Аэрофлотом», она пропускает мимо ушей.

Поскольку на свое имя кошка не откликалась, мы по праву временных хозяев ее переназвали.

– Будешь у нас Муркой! – сказал Колян, похлопав дивно упитанную кису по широкой, как у пони, спине.

На «кис-кис» наша Мурка тоже не реагировала. Сын решил, что столичная штучка понимает только московский говор, и начал старательно «акать», от чего его кискисканье, собственно говоря, ничуть не изменилось. Однако опытным путем было установлено, что смысл вопроса «Хочешь кушать?» хоть с аканьем, хоть без него Мурка постигает мгновенно и скорость при выдаче ответа развивает фантастическую – буквально сбивает с ног.

Кормить кошку полагалось сухариками из пакета с изображением крайне ненормального кота – пучеглазого, с раззявленной пастью и языком до пола. Мы решили, что наша Мурка не настолько странная, чтобы давать ей корм для откровенно сумасшедших животных, и купили для нее в ближайшем супермаркете куриное филе.

Возвращаясь из магазина с полными пакетами, мы снова встретили во дворе ту же молодую пару – они садились в машину. Мы обрадовались знакомым и покричали им по-свойски:

– Привет! Добрый вечер!

И девушка пусть неуверенно, но тоже сказала:

– Привет…

А молодой человек зыркнул на нас, поморщился и захлопнул автомобильную дверцу.

– Ты видела? – провожая добрым отеческим взглядом отъезжающую машину, спросил меня Колян. – У парня дернулся угол рта – он тоже чуть не поздоровался!

Я думаю, мы их быстро перевоспитаем, и скоро они будут приветствовать нас первыми!

Походом в магазин культурно-развлекательная программа дня прибытия была исчерпана. Поскольку прилетели мы в столицу после обеда и обживаться в съемной квартире начали уже под вечер, то после ужина решили никуда больше не ходить, пораньше лечь спать и как следует отдохнуть перед началом нового прекрасного дня.

Поздним вечером за окном послышалось мяуканье.

– Восьмой этаж, откуда там кот?! – озадачилась я.

– Ну, если есть летучие мышки, должны быть и летучие кошки? – предположил Колян.

Мурка коротким мявом выразила согласие и по сложному маршруту пуфик – диван – тумбочка – подоконник полезла к окну. Муж заботливо поддержал толстую кошку ладонью под свисающую с подоконника попу и свободной рукой отдернул занавеску.

За окном был вид на жилой район – море огней, стылая зимняя ночь.

В ночи кто-то не по сезону страстно мяукал.

– Да вон же он, вон! – вскричал Колян, проморгавшийся первым.

Левее нашего окна на невнятном выступе, выпирающем из близкой стены другого дома, сидел кот. Он ерзал, нервно подергивался, таращил глаза и орал что-то вроде «Посадку давай, я сказал!».

Выглядел кот ненормально возбужденным. Очень похоже было, что для рекламного фото на пакете с сомнительным кормом позировал именно он.

Всем своим видом и поведением этот кот информировал нас, что намерен сигануть через двухметровую пропасть сразу, как только мы откроем окно.

А может быть, еще до того.

Глаза у кота были выразительные и отчаянные, как у летчика Мимино. Задние лапы он напружинил, а передними настойчиво давал отмашку, показывая, куда нам отскочить, чтобы не быть зашибленными перелетным котом.

– Куда?! Сидеть! – заорала я, инстинктивно пригнувшись. – Коля, он сейчас прыгнет, сделай что-нибудь!

– Секундочку! – Колян скороговоркой пробормотал: – Нарекаю тебя Карлсоном! – заботливо перекрестил кота, егозящего на архитектурном излишестве, и объяснил мне: – А то фиг знает, что написать на могилке, если кот безымянный, – после чего с чувством честно исполненного долга вернулся на диван.

– Ты с ума сошел?! – возмутилась я.

– Мау! – ободряюще молвила котану за окном временно наша толстая кошка Виктория-Мурка.

Мол, прыгай, братан, у тебя все получится, стекло у нас в окне ни разу не бронебойное.

– Ты с ума сошла?! – гаркнула я.

Кот Чокнутый Карлсон, который и без штанишек с моторчиком, и без смирительной рубашки, попятился, чтобы взять разбег.

– Вы все с ума сошли?! – рявкнула я и с треском задернула штору.

– Мо? – растерянно и обиженно спросил дезориентированный забортный кот.

Я молча хлопнула по выключателю, и в комнате стало темно.

– Правильно, – одобрительно нашептал Колян с дивана. – С посадочными огнями любой дурак сможет, а вот так, в темноте и без приборов…