Зима гнева
Шрифт:
Горлышко прижалось к губам мужчины, жидкость полилась в горло.
– Вот так, глотни…
Яна отчетливо осознавала, что человек, найденный ей на дороге, обречен. Его сейчас уже ничего не спасет. Раны, обморожение, кровопотеря… добить – милосерднее. И она может это сделать одним словом.
Но…
Добивать ей еще не доводилось. Яна не была уверена, что это тот опыт, который ей нужен. А потому…
– Как тебя зовут? Кто ты?
Сложно разговаривать с выбитыми зубами. Но кое-как мужчине это удалось. Есть вещи, которые важнее и боли,
Пахом Свиридов, купец. Ехал домой, ехал с семьей, с приказчиком, с охраной… один из охранников иудой и оказался.
Над Пахомом, приказчиком и двумя охранниками поиздевались. Жену с детьми увезли с собой.
Зачем?
Идиотский вопрос! Разумеется, кормить конфетами и рассказывать о всеобщей свободе!
Каким чудом мужик дожил до этого момента, он и сам не знал. Разве что… Пахом был мужчиной массивным, жира много, видимо, это помогло и не замерзнуть сразу, и раны оказались не столь опасными. Спасти его это не спасло. Но вот дождаться помощи…
Дождался.
Яна посмотрела на Потапа.
– Иди-ка сюда, дружок.
– Яна?
– Посидишь с ним… а, нет. Уже не надо.
Держался мужчина, видимо, на одних морально-волевых. А когда понял, что рассказал, что дал своей семье хотя бы слабый шанс… и – все.
У пострадавшего явно начиналась агония.
Ох, мать…
– Топыч, иди отсюда. Ну хоть отвернись…
Мальчишка послушался. Примерно наполовину, на Яну он продолжал смотреть.
– Яна, мы же…
– Что – мы же?
– Ну… я знаю, откуда могли прийти убийцы!
– И откуда же?
– Тут монастырь рядом. Старозиминский.
Яна вздохнула. Пахом упоминал о чем-то таком, подслушанном из рассказов подонков. Вот и мальчишка услышал. Но…
– А мы-то что там делать будем?
– Мы просто так уедем?
Яна сотворила классический фейспалм.
– А что мы сможем сделать?
– Ну…
Честно говоря, увези подонки одну женщину, Яна… нет, и тогда бы она не прошла мимо. А вот так…
Да, всем она не поможет. Но может, хоть кому?
– Ты знаешь, где находится этот монастырь?
– Да.
– Поехали. Показывай дорогу.
Яна без особых церемоний спихнула четвертое тело в канаву и размашисто перекрестила обочину.
– Покойтесь с миром. Повезет – отомщу. Не повезет – не обессудьте, голову класть не стану.
Потап смотрел на стоящую рядом девушку. И – показалось мальчишке – или нет?
По дороге повеял ветер, складываясь в женскую фигуру, белую, в белых одеждах… и тихий шепот: "Благословляю…" и жуткий холод, который мгновенно пробрался до костей.
Яна даже не дрогнула.
Хелла?
А то кто ж? Ладно, если вы, Ваша Божественность, благословляете – надо пользоваться. Яна не была кровожадной. Но иногда ей просто хотелось убивать. И как правило – за дело.
Два часа спустя она материлась еще хлеще, глядя на монастырь.
– Банда Грициана в монастыре…
Кто не знает чудесный фильм "Свадьба
К примеру, монастырь?
У Яны от одной мысли о церквях тошнота начиналась. Она дочь коммуниста, внучка коммуниста, ну… ладно! Правнучка подонка! Пра-пра, но это неважно! Она НЕ Романова. И этот груз не взвалит ни на себя, ни на сына.
А если на то пошло… у нее сейчас есть маленький шанс хоть как-то расплатиться с судьбой. Те, кто канонизировал властителей, никогда не принимали во внимание простую истину. Ты сидишь на троне? Но любой трон стоит на крови и костях. И никак иначе. Канонизировать любого венценосца – это как обожествлять Джека Потрошителя, никакой разницы. И там, и здесь крови – хоть залейся.
Может, Потрошитель еще и погуманнее будет. И жертв поменьше.
Яна не считала Романовых своими предками. Отвечать за тех, кто погиб по их вине… это – не ее долг. Но если она может спасти хоть кого-то, она не имеет права равнодушно проходить мимо.
Нет, не имеет.
А за кадром в фильме много чего осталось. И монахи, повешенные на стенах монастыря.
И выбоины от пуль…
И пьяные вопли.
И кони, которых загнали в церковь… ладно, лошадки не виноваты. Но что – при монастыре нет конюшни? Место культа? Это Яну не трогало, но сволочи, хоть историю пожалейте! Иконы, фрески, роспись – это то, во что не одно поколение людей вкладывало свой труд! И не два поколения, и не три… уйдут продажные служители, а история останется. Запечатленная даже и на досках. И в вышивках, и в лицах святых на фресках…
Это как в музее свинарник устроить. Разницы никакой. Гадко.
Яна смотрела и думала, что со сволочами посчитаться надо. Только вот как?
Пулемет бы. Каждого в отдельности отстреливать замучаешься… или…
Яд!
Шикарная штука! Но где ее найти, ах, где ее найти… [17] вот не захватила она с собой полкило мышьяка! Снотворное есть, то самое, которым чуть ее не попотчевали, но сколько там того снотворного? И как его дать всем подонкам?
Яна вздохнула. Да, идея… одно утешает – подонки даже никого сторожить не поставили. Перепились, видимо…
17
Романс Книгиной. Музыка И. Шварца, слова Б. Окуджавы, прим. авт.
– Топыч, ты остаешься здесь. Если я к утру не вернусь – уходи.
– Яна…
– Не обсуждается.
Яна встала и направилась к монастырю.
И ни выстрела, ни окрика… просто взяла и пришла. Наверное, помогло то, что на улице уже стемнело. Ни фонарей, ни луны – зима же! Легкий снежок падает… легко затеряться. В ворота, правда, стучать не стала. Не было ворот. Вынесли.
На монахов тоже смотреть не хотелось.
Жаль, конечно. Тоже люди были. Яна прошла в церковь. К лошадкам. Осмотрелась.