Зима любви
Шрифт:
Она машинально провела рукой по лицу. Словно счастье было маской, а придя сюда, она позабыла снять ее. И действительно, сегодня она сказала одному человеку: «Я люблю тебя», и человек ответил: «Я тоже». Неужели все это поняли? Ей вдруг показалось, что все гости повернулись и уставились на нее. Люсиль покраснела. Она поднесла к губам стакан и глотнула из него. Виски было едва разбавленным.
— Просто я сегодня в хорошем настроении, — попробовала слабо возразить Люсиль. — И нахожу всех этих людей очаровательными.
И она, которая всегда пренебрегала обществом, вдруг вбила себе в голову, что обязана заслужить у этих людей прощение. Прощение за свое счастье. Как некоторые уродливые женщины начинают болтать без умолку, чтобы отвлечь собеседников от своей некрасивой
— Шарль, сегодня по-настоящему первый весенний вечер. Мы собирались потанцевать. Никто не хочет спать, и мне кажется, Люсиль меньше всех.
Диана следила за Люсиль с благосклонной улыбкой, и Шарль, который знал о ее ревности и видел, как в самом начале Диана увела ее, вдруг почувствовал облегчение. Наверное, она уже забыла об Антуане. И вечер неожиданно превратился для него в праздник по случаю мира, объявленного Дианой. И он принял его.
Они договорились встретиться в ночном ресторане. Люсиль и Шарль прибыли первыми. Люсиль все никак не могла остановиться. Она болтала и болтала. Неожиданно она замолчала. Она увидала в дверях высокого мужчину, гораздо выше всех остальных посетителей. Золотистые глаза и темно-синий костюм. Она наизусть знала это лицо, каждый шрамчик на этом теле, рисунок плеч под костюмом. Он подошел, сел. Диана была еще внизу, подкрашивалась, и он пригласил Люсиль танцевать. Она коснулась его плеча, почувствовала тепло его руки в своей руке. Он отстранился, стараясь не прижиматься к ней, но она чувствовала, что его щека совсем рядом, и желание охватило ее, взволновало до такой степени, что она даже придала своему лицу выражение легкой скуки, чтобы никто не заметил ее состояния. Но никто даже не смотрел на них. Впервые она танцевала с Антуаном. А играли одну из тех слезливых песенок, что были в моде той весной.
Он проводил ее обратно за столик. Появилась Диана и пошла танцевать с Шарлем. Они сели за стол, довольно далеко друг от друга.
— Развлекаешься?
Было заметно, что он злится.
— Да, — удивленно ответила Люсиль. — А ты?
— А я нет. Я не развлекаюсь на подобного рода вечеринках. И в отличие от тебя терпеть не могу вот таких… ситуаций.
Действительно, за весь вечер он так и не смог поговорить с Люсиль. А ведь он сгорал от желания. От одной мысли, что может быть, через несколько минут она уйдет с Шарлем, ему становилось не по себе. Он оказался в ловушке, в ловушке своего собственного неудовлетворенного желания. Именно оно толкало его на резкость.
— Ты создана для такой жизни, — сказал он.
— А ты?
— А я нет. Есть такие мужчины, которые считают, что крутить сразу с двумя женщинами — признак мужской силы. Но у меня иные принципы: я не могу заставлять страдать сразу двоих.
— Если бы ты только видел себя со стороны, там, в спальне Дианы, — воскликнула Люсиль. — У тебя был такой растерянный вид…
Она засмеялась.
— Не смейся, — голос Антуана прозвучал напряженно. — Через десять минут ты будешь в объятиях Шарля, или одна… Как бы то ни было — не со мной.
— Но завтра…
— С меня хватит этих «завтра», — бросил он. — Неужели до тебя никак не дойдет.
Люсиль замолчала. Она попыталась придать себе серьезный вид, но у нее не получилось. Слишком много выпила и состояние эйфории не покидало ее. К столику подошел какой-то парень и пригласил ее танцевать. Антуан сухо отказал ему. Она обиделась. Она с удовольствием потанцевала бы, поболтала или даже ушла бы с кем-нибудь третьим. Казалось, ее ничего не сдерживало. Ею владело одно желание — веселиться.
— Кажется, я выпила лишнее, — плаксиво сообщила она.
— Это видно, — ответил Антуан.
— Может, тебе тоже следовало бы напиться, — сказала она. — А то у тебя такой… невеселый вид. — Они ругались первый раз. Она взглянула
— Да, да, ты, кажется, действительно любишь меня.
Он поднялся. Диана возвращалась с Шарлем, у которого был усталый вид. Он умоляюще посмотрел на Люсиль и извинился перед Дианой: утром ему предстояло рано встать, а тут к тому же было так шумно. Люсиль не протестовала и молча последовала за ним. Но сев в машину, она впервые за время их знакомства почувствовала себя пленницей.
12
Диана смывала косметику в ванной комнате. Антуан включил проигрыватель и поставил пластинку с концертом Бетховена. Но музыка лилась мимо его ушей. Диана увидела его отражение в зеркале и улыбнулась: Антуан всегда садился перед проигрывателем, словно дикарь перед своим идолом или огнем. И напрасно она столько раз объясняла ему, что колонки размещены под потолком с таким расчетом, чтобы стереофонический звук концентрировался прямо над кроватью. Напрасно, он все равно садился на пол перед проигрывателем, словно блестящая поверхность вращавшегося диска завораживала его. Диана тщательно смыла дневной макияж и снова принялась за дело: она умела скрывать свои морщины, не углубляя их. К сожалению, не могло быть и речи о том, чтобы дать коже дышать, как это рекомендовали женские журналы. Пусть дышит сердце. Что поделать — в ее возрасте приходилось выбирать. Она считала, что красота — единственное, чем она могла удержать Антуана, поэтому не берегла себя для будущих романов. Есть женщины, причем самые щедрые, которые живут только настоящим. Такой была и Диана.
Тело Антуана напряглось, готовое рвануться и бежать. Не в силах двинуться с места он слушал звуки, доносившиеся из ванной. Легкий шорох гигиенических салфеток, характерный звук щетки, проведенной по волосам, перекрывали для него скрипки и трубы Бетховена. Еще пять минут, и ему придется встать, раздеться и лечь на эти тонкие простыни, рядом с этой холеной женщиной в этой красивой комнате. Но он не желал Диану, он желал Люсиль. Люсиль приходила к нему и падала на колченогую кровать, принадлежавшую хозяйке. Люсиль торопливо раздевалась. А потом, после, торопливо исчезала. Она была неуловима. Его гостья, его воровка. Никогда, никогда она не останется с ним. Никогда ему не проснуться рядом с ней. Она навсегда останется транзитным пассажиром в его жизни. А сегодня к тому же он испортил ей вечер. Сам во всем виноват… Он почувствовал, как горло сжалось от слез, почти как в детстве. Диана вышла из ванной в голубой ночной рубашке. Несколько секунд она стояла и смотрела на его спину, крепкий затылок, светлые волосы. Почему-то ей показалось, что от них веет враждебностью. Нет, нет… она устала, неожиданно для себя выпила лишнего. У нее сегодня было такое хорошее настроение… Ей захотелось, чтобы Антуан поговорил с ней, посмеялся. Пусть он расскажет ей о своем детстве, о том, о чем сейчас думает. Она и не предполагала, что моральный аспект происходившего не давал ему покоя. Мысль о том, что сейчас ему предстоит заняться с ней любовью, сковывала все мышцы. Он был несправедлив к ней, считая, что лишь этого она ждет от него. Поэтому, когда она села рядом с ним и по-дружески просунула свою руку под его локоть, он с несвойственным ему цинизмом подумал: «Да, да, одну минутку». Странно, раньше, даже во время самых мимолетных связей, он сохранял уважение к любви. Правда, ему всегда нужно было время, чтобы подготовиться, загореться.
— Я люблю этот концерт, — сказала Диана.
— Да, он очень красивый, — ответил Антуан тоном вежливого отдыхающего на пляже, которого побеспокоил сосед, призвавший повосхищаться голубыми водами Средиземного моря.
— Сегодняшний вечер очень удался, не правда ли?
— Было просто сказочно, — Антуан откинулся на спину и вытянулся на ковре, закрыв глаза.
В таком положении он выглядел огромным и как никогда одиноким. В его ушах все еще звучал его собственный голос, саркастический, злой… Он ненавидел себя. Диана неподвижно сидела рядом. «Красивая, старая, нарумяненная…» Где же он прочитал это?