Зима от начала до конца (сборник)
Шрифт:
Утёнок никак не мог отвернуться от скорлупки. Он изо всех сил старался вспомнить, каково было ему внутри яйца. И с чего вдруг он решил выбираться наружу? Он ведь никого здесь тогда не знал. Он и себя самого не знал тоже. Но вспомнить это теперь всё равно не удалось. Возможно, ему просто-напросто стало тесно в яйце.
«Бульк!» – вдруг раздалось от реки.
– Слышал? – радостно закричал Простодурсен. – Ты слышал этот прекрасный бульк? Речка и в этом году в голосе!
– Да, Простодурыч, я слышу.
– Я готовлюсь булькнуть второй. Иди сюда
Только Простодурсен собрался бросить второй камешек, как появились Октава со Сдобсеном. Октава дала сильный крен. Она шла полулёжа на Сдобсене, который пытался поддержать её.
– Бедная, она по уши влюблена, – объяснил Сдобсен.
– Ужас, – откликнулся Простодурсен. – Хорошо, что ты ей помогаешь.
– Да, добрые соседи – важная вещь. Сейчас мы идём к Ковригсену слушать первые весенние стихи.
– И мы тоже придём, – сказал Простодурсен. – Вот только булькну ещё пару камешков – и пойдём.
– А где Утёнок?
– Бегает где-то здесь. Он так вырос, что бегает без присмотра, – ответил Простодурсен.
Что тебе память напомнит сейчас, что – через миг, а что – через час?
Утёнок внезапно вспомнил важную вещь. Он как раз стоял у речки и радовался, что Простодурсен вернулся в хорошее настроение. И вдруг у него мелькнула мысль, и он помчался в лес.
Он бежал, прыгал и жадно вдыхал новые запахи. В маленькой тёплой ямке между ёлками и горной стеной он увидел уже расцветающие цветы. Какие-то зелёные стрелы с жёлто-белыми наконечниками решительно торчали из земли наружу.
Наконец он добежал куда хотел. Он бывал здесь раньше, в тот день, когда пришла весна. Вчера то есть. Но он с трудом узнавал всё вокруг.
Внезапно на глаза ему попались сосновые семена, и он понял, что это то самое место.
– Зимняя улитка, привет! – закричал он. – Привет! Э-эй!
Ему надо кое-что сказать зимней улитке, понял Утёнок. Слова, которые нет смысла говорить кому-то другому.
– Цып, – сказал Утёнок.
Он подумал, что улитка могла и напугаться, и поэтому надо говорить потише.
– Цып-цып, – позвал он ещё раз.
– Ну? – отозвался кто-то.
Это таки была зимняя улитка. Она тихо лежала под прелыми листьями и хвоей.
– Ты зачем спряталась? – спросил Утёнок.
– Мне надо спать.
– Ты, что ли, устала?
– Да. И должна поспать до зимы. Послушай, а ты не поможешь мне закопаться поглубже?
Утёнок помог улитке зарыться поглубже. Работа оказалась совсем лёгкой для него, и в пять минут была готова лунка нужной глубины.
– Спасибо, – сказала улитка, – теперь здесь очень удобно. А зачем ты приходил?
– Я хотел попросить прощения.
– За что?
– Я стоял на твоём домике и я хотел напугать
– А теперь не боишься?
– Тоже боюсь, но теперь я тренирую силу духа и боюсь мужественно. Я просто хотел предупредить: ты можешь не опасаться, что я снова приду в лес и начну говорить тебе «бё».
Улитка посмотрела на него с прищуром.
– Странная ты птица, – сказала она.
– Да, – согласился Утёнок, – всё иногда бывает странным. Спокойных снов! Может быть, встретимся зимой.
Зимняя улитка задом заползла в щель, которую помог выкопать Утёнок. Засыпала себя сверху мхом, хвоей, листьями и ветками. И пропала.
Утёнок подобрал сосновое семечко и пошёл назад.
И скоро он был уже в маленьком домике, где жил вместе с Простодурсеном.
Он стоял у окна и наблюдал, как Простодурсен рыщет по саду в поисках камешков-бульков. А весеннее солнышко раскладывает для него ломтики прогретого света во все щели между облаками.
Утёнок радовался. Он заметил, что стал собирать вещи. Необычные вещи, в которых для него был смысл. У него их было уже две. И стоило ему взглянуть на такую вещь, как он вспоминал целую историю. Он спрятал их в коробочку для пудинга. И хотел посмотреть на них ещё разок, прежде чем идти на весенний крендель к Ковригсену.
Первой вещью было сосновое семечко. Оно всегда будет напоминать Утёнку о его первом походе в лес в одиночку и о том, как он пытался напугать зимнюю улитку, потому что сам умирал от страха.
А вторая вещь, кусок скорлупы его яйца, – знак того, что в мире много непостижимого и поразительного и что всякий удивительным образом всегда остаётся самим собой, как бы он ни менялся.
Во всяком случае, Утёнок думал, что эти две вещи будут напоминать ему именно об этом, но уверенности у него не было, поэтому он побыстрее закрыл коробочку, заранее предвкушая, как откроет её в следующий раз.
И он открыл её опять. На самом деле, он хотел проверить, осталось ли в коробочке ещё место – на случай, если в его жизни возникнут другие маленькие важные вещи. Место было. А кусок скорлупы и семечко напоминали ему, что надо поспешить к Простодурсену. И всю дорогу радоваться, что потом он опять откроет коробочку.
Развеялись чары, но стал ли печальней сюжет?
Зачем не на всякий вопрос приготовлен ответ?
В пекарне Ковригсена посреди стола красовался весенний крендель. Великолепное произведение кондитерского искусства, украшенное листьями кудыки и обрамлённое пятнышками спросоньи и островками конопатки.
За столом сидели Пронырсен, Октава и Сдобсен. Пронырсен ждал, пока Ковригсен досочиняет своё первое весеннее стихотворение, чтобы можно было приступить к кренделю. Октава смотрела на Сдобсена. А Сдобсен поддерживал Октаву.