Зима приходит в октябре
Шрифт:
Григорий.
Что и требовалось доказать. Но ты хорош. И…
Но он не успевает договорить. Антон резко вытаскивает из-за пояса черный предмет. Выстрел, выстрел, выстрел. Они звонко разлетаются по залу, слегка оглушая актёрский состав и заодно гостей театра. Григорий с удивлением смотрит на дымящийся ствол, а затем переводит взгляд на разъярённого Антона, вновь зевающего перед ним и тщетно пытающегося совладать с собой. Мужчина изучает
Выждав паузу, Григорий заваливается на пол. Падает занавес, отсекая актёров от зрителей. Стоит звонкая тишина, в которой почти утихшее эхо всё пищит где-то под потолком.
Тишина нагнетает атмосферу. Антона всего трясёт. Люди вокруг тихими шагами расходятся в стороны. Григорий приподнимается с пола, а Кристина всё еще стоит с руками, зажимающими рот.
– Прямое попадание, – усмехается Григорий.
К ним тут же подлетает Никита. Это он творец действа и создатель образов. Его волосы взъерошены, глаза мечутся из стороны в сторону, ища цель для яростной атаки. За ним еле поспевают два ассистента лет на двадцать моложе начальника.
– Рано! Тимур, рано! А вы? Что за реплики не по сценарию? Я не писал их! Это провал. Провал! – шипит режиссёр. – За что вы так со мной?
– Я… Забыл слова, – выдавил Тимур. – Решил, что лучше не портить премьеру молчанием.
– Полину по её имени назвал. В роль не вжился? А вы? Что за отсебятина пошла в конце? Ярослав, ты бы мог упасть мёртвым более качественно. Прям дико смазал неожиданный и нелогичный конец таким же неестественным движением! А ещё называются двумя главными актёрами своих поколений!
– А что можно было сделать? Это Тимур решил, что мы закончили. Я как сообразил, тогда и сделал. Уж как вышло – сейчас вопрос не ко мне!
– Ты мне ещё тут подерзи. Назвать того, кто первый отошёл от сценария? Сказать? Завтра все вместе будем читать, что «Зима приходит в октябре» с треском провалился, а нам место на подмостках областных театриков!
Но тишина вдруг взрывается грохотом. Он настолько громок, что сотрясает бархатный занавес. И эти колебания во всю выманивают актёров наружу. Никита удивлённо озирается. Ему непонятно, откуда слышится шум и что он предвещает. А когда понимает, то тут же преображается.
– Экспромты – это похвально для таких актёров, как вы. Но не в день же премьеры! Идите! Вас ждут! Ошибки разберём завтра. Когда выйдут первые рецензии.
– Иди с нами, ты заслужил не меньше, – процедил сквозь зубы Тимур, заприметив, что Полина взяла под руку Ярослава по ту сторону от режиссёра. И что-то кольнуло внутри от этого вида.
Их ослепили софиты, прожекторы, оглушил хаотичный шум хлопков ладоней людей в зале, встречавших стоя тех, кто подарил им такое незабываемое путешествие. Кто-то из толпы выкрикнул. Где-то неприлично громко
«Что, чёрт побери, произошло?»
Долгие минуты тянулись, не отлипая от труппы. Зрители всё никак не желали отстать от актёров. Никита купался в излучаемых эмоциях, как создатель, как отец. В его глазах сверкали слёзы счастья. Вот он – столичный Олимп. И они покорили его вновь. В том числе и Полина с Ярославом. Внутри Тимура жгло так, будто к внутренностям приставили шаблон калёного железа для клеймения. Даже не один. И Тимур, как загнанный в стойло жеребец, желал брыкаться, крутиться волчком, убежать в тень. Он страстно желал разобраться во всём и со всеми.
Когда и самим зрителям надоело хлопать, а их ладони покраснели и ощутимо нагрелись, труппа помахала благодарной публике в последний раз и скрылась за занавесом.
Никита порхал, глубоко вздыхая, ахая. В нём только что разорвался эмоциональный снаряд, и он, контуженный, пребывал совершенно в другом измерении, не замечая поникшего состояния Тимура.
– Тим, это было потрясно! Изумительно! Ты так тонко почувствовал момент финального действия! Пусть вы отклонились от линии произведения, но ты пресёк дальнейшую вольность, и потрясающе закрыл вопрос повествования. Нет слов. Ты великий. Если и должно было произойти подобное недоразумение, то только с таким финалом!
– Спасибо, спасибо тебе, – бормотал Тимур, а сам вглядывался за спину режиссёру.
Там Полина и Ярослав расцепили руки, и теперь общались и обнимались с командой по отдельности, вплетаясь в общий эмоциональный порыв.
– Это успех! И, между нами, – понизил голос Никита, – я бы хотел изменить концовку. Взять кое-что из вашей интерпретации… Представь, если послезавтра мы сыграем другой финал? Надо либо оставлять тот, что вы сыграли, либо играть обе концовки в разные дни. Вот это будет эффект!
– Да, поговорим об этом позже? – бросил Тимур и направился к Полине, по пути пожимая тянущиеся к нему руки и рассеяно улыбаясь в ответ на поздравления и комплименты.
Вдруг кто-то цепкий оставил его ладонь в своей, резко дёрнув. Удивлённый Тимур обернулся на столь бесцеремонного человека. Им оказался пожилой риггер, верой и правдой работавший в театре долгие годы. Человек низкий, приплюснутый, с редкими усиками над верхней губой, он носил очки на кончике носа, выглядывая из-за них так, будто не нуждался в презренной оптике.
– Мои поздравления, друг.
– Спасибо, Илья. Тронут.
Попытка выбраться из крепкого захвата ни к чему не привела, а Илья предпринял небольшое усилие и придвинул к себе Тимура ещё ближе. Так, чтобы только он один услышал следующие слова.
– Вы играли так натурально. Вся троица. Как будто, между вами и правда есть история.
Тимура будто огрели по затылку чем-то тяжелым. Закулисье заискрилось красными, желтыми, оранжевыми искрами. Актёр смотрел в маленькие глаза риггера, а видел лишь спокойную тьму.