Зима стальных метелей (CИ)
Шрифт:
— И? — это Меркулов опять.
— План «Перехват» результата не даст. У них специфика не та. Город весь перевернут, а про реку не вспомнят. Пехота — она царица полей, а тут надо мозгами шевелить, а не жопой. До цитадели дойдем — все приберем. Трупы будем в темноте скидывать со стороны немецкого берега.
— Могут стрельбу открыть, — возражает Капкан.
— Пусть. Зато их рапорты о дежурстве будет немецкая безопасность читать, а не наша, — отвечаю. — Да и тел у нас всего четыре. Будем их через километр сбрасывать, никто и не заметит.
Девушки в ящике
— Извините, но себе взять ничего нельзя, — говорю.
— Понятно, — Ирина соглашается. — За вещь из перечня похищенных драгоценностей армейская контрразведка всех чекистов на фронте вырежет. Лишь бы остальное добро найти. Тут ведь на десятки миллионов золотом?
— Если не на сотни, кто его знает, кто оценит? — отвечаю.
Потом суета началась, машины брезентом укрыли, лебедкой щит вытащили, съезд в трюм с пандусом закрыли. Хорошая баржа, продуманная. Трупы за борт. Каждому к ногам — груз. Всплывут, но не сразу.
— Как ты думаешь, — Михеев спрашивает, — на барже наш захват видели?
— Видели, да не поняли. А вот морячки видели, а когда их особый отдел начнет спрашивать, не видели ли они две шикарные машины, то тут морская пехота сообразит, кто к нам на борт заехал.
Посидели, помолчали.
— Что делать будем?
— А ничего. Промолчат матросики. Они советскую власть не больше нас любят. Просто попали мы все в колесо, вот и бежим, и сами при этом динамо-машину крутим, даем ток в слаборазвитые районы.
— Как у вас тут все сложно, — говорит девушка Ира.
Подкрались они за плеском волны и шум ветра.
— Человеком быть — вообще сложно, это дубли у нас простые, — пытаюсь шутить, только до этой шутки еще лет сорок осталось.
— Я люблю советскую власть, — говорит упрямо Катенька.
— Люби. Просто нашу группу люби больше. А слова твои я тебе напомню при случае, — обещаю.
Вздремнули в полглаза, надо было и за носовым тросом следить и за кормовым, Меркулов и Капкан, еще не понимали многого. Морская пехота уже пошла с нами. До конца и без всяких обязательств. А то бы они просто конец отдали, и поплыли по течению обратно в Ленинград. Дела значат гораздо больше слов.
Утром двадцатого сентября, в сером тумане, мы прибыли в цитадель. Баржу с беженцами подхватил новый буксир и потащил на восток, в порт Новой Ладоги. А наш золотой галеон и плавучую казарму морской пехоты пришвартовали к пирсам крепости. Цитадель была практически безлюдной. Георгию Жукову был нужен успех, причем любой ценой, и в ночь с девятнадцатого на двадцатое сентября он начал масштабные операции по захвату плацдармов на немецком берегу Невы. И генерал армии без малейших колебаний бросил вперед три ударных отряда.
Невскую оперативную группу возглавил генерал-лейтенант Пшенников.
Под его началом оказалась сборная солянка из 115ой стрелковой дивизии, 4ой бригады морской пехоты и отдельного батальона НКВД. Артиллерии и танков ему никто не дал. С флотом о поддержке огнем тоже не договорились. Части переправились на подручных средствах через
Еще никто, кроме меня, на всей земле не знал, что так началась кровавая и беспощадная битва на «Невском пятачке». Горе тебе, великая Троя, вижу твои стены в огне. Эх, Кассандра, мне бы твои заботы.
Остатки нашей дивизии тоже послали в ночной бой. Он и сейчас шел в пригородах Шлиссельбурга. Ладожская флотилия пыталась поддержать 1ую дивизию НКВД десантом, только у немцев артиллерия метко стреляет. Два десантных судна просто утопили. Кроме команд погибли 105 курсантов Военно-морского пограничного училища, курсы флотских водолазов и их караульная рота.
10ая стрелковая бригада полковника Федорова переправилась через Неву в районе Отрадного. И тоже попали под грамотно организованный артиллерийско-минометный огонь. Ну, они хотя бы могли в ответ пострелять. И умереть в бою, а не захлебнуться ледяной ладожской водой темной ночью. Есть в нашем руководстве педерасты гнойные. Часто вижу их фото в газетах…
Это я что-то отвлекся. В крепости остался комендантский взвод. Неполный. Приплыви вместо нас немцы, цитадель бы пала. Как Брест. Части в казармах, а укрепления пустые стоят. Без единого человека.
Но пока безлюдье нам на руку.
— Собирай всех в ленинской комнате, часовых тоже снимай, — командую я взводному.
Меня он не знает, но зато с Михеевым вместе гиревым спортом занимался. Это сейчас мне все мандаты и удостоверения заменяет.
— Меркулов, всех с буксира и баржи туда же. Даже вахтенных не оставляй. Десять минут.
— Двадцать.
— Там, на берегу, наше отделение разведки убивают, и остальных ребят.
И понеслось все в бешеном темпе. Народ в цитадель бежит, мы на барже трюм открываем, на машинах неспешно подъезжаем к нашему хранилищу ценностей, и начинаем разгрузку. Двадцать минут — все! Картины в футлярах, сверху брезент в два слоя. Машины опять на баржу. В трюм загонять не стали, тент набросили.
Вернулись в ленинскую комнату, там Ира из пацанов веревки вьет. А среди морской пехоты сидят три морских коровки в черных бушлатах. И их бычок тут же. Точно, они же эвакуации ждали, а мы их высадить на ушедшую баржу забыли. Я забыл, надо уметь признавать свои ошибки. Моя вина.
— Что решим по банно-прачечному отделению? — спрашиваю совета у народа.
А проститутки народ не робкий, та, что больше матом изъясняется, подружку толкнула. Говори.
— Гриша у нас в госпитале работал, мы санитарками будем, мать твою так и этак, и совсем затейливо, — говорит средняя коровка.