Зима утраченных надежд
Шрифт:
Глава 7
Восстание Семеновского полка.
Как поговаривали придворные при императорском дворе, повторяя слова императора Александра I, ропот народа – первое дуновение бури, которая может впоследствии смести с трона неугодных царей. Швейцарец Лагарп, горячий приверженец философов – просветителей, приглашенный Екатериной II в воспитатели ее любимого внука Александра, не раз напоминал своему наставнику:
–Поймите, милейший Александр, ропот – первый язычок пламени, из которого возгорается пожар революции!
–Пожар? D’ ou, diable…– удивлялся Александр, – как он может появиться?
–Qui, sans doute,
Философия, просвещение и либерализм хороши, но в меру!
От Александра ждали радикальных реформ в политическом и гражданском устройстве России. Многие придворные, общественные деятели, даже возвращенный из ссылки писатель Радищев, мечтали о реформах, подавая свои проекты императору.
Целая волна восстаний докатилась до Петербурга в 1819 году. Летом 1819 года в аракчеевских военных поселениях восстали Таганрогский и Чугуевский уланский полки, было арестовано более двух тысяч солдат.
В отличие от других полков Семеновский гвардейский полк находился на особом положении. Причиной тому было то, что сам император Александр являлся шефом полка. Только в Семеновском полку были запрещены телесные наказания, а лучшей привилегии для тех времен не придумать! Добился отмены наказаний в полку командир Семеновского полка генерал Потемкин. Многие солдаты полка обучились грамоте, могли читать и писать, читали газеты и журналы. А такие офицеры полка, как Трубецкой, Сергей и Матвей Муравьев – Апостолы, Чаадаев, Якушкин. Бестужев – Рюмин, будущие
декабристы, весьма способствовали просвещению солдат. Но военному министру, генералу Аракчееву не нравилось, что Семеновский полк обходится без телесных наказаний. Он побаивался вольнодумства многих офицеров, предполагая, что офицеры специально просвещают солдат для того, чтобы настроить против начальства. Аракчеев решил сменить командира полка, мотивируя это тем, чтобы якобы генерал Потемкин не может или даже не хочет бороться с вольнодумством солдат и офицеров. Реакционный и опасливый Аракчеев внес специально предложение о замене командира полка именно в то
неспокойное время, когда в Италии и Испании прошли революционные события. Пребывая за границей,
Александр получал донесения о том, что офицеры Семеновского полка создали какое-то тайное общество, то ли масонское, то ли какой-то Союз либералистов, что внушало царю большие опасения. И это в то самое время, когда крестьянские бунты в России происходили один за другим: в течение лета и осени 1820 года в Воронежской, Тульской, Гродненской, Екатеринославской, Минской, Могилевской, Олонецкой, Пермской, Казанской, Тамбовской, Тверской губерниях. И царя, и его придворных крестьянские бунты очень напугали, особенно, известия о том, что в отдельных губерниях крестьянами были убиты несколько помещиков. Поднятые по приказу войска усмирили крестьян: крестьян судили, сажали в тюрьмы, пороли нещадно и ссылали в Сибирь.
Помимо политических и государственных проблем, у Александра появились совсем некстати и личные проблемы. Дело в том, что его брат, великий князь, Константин Павлович, развелся со своей женой Анной Федоровной и теперь намеревается жениться не на русской, а на польке, княгине Лович, что сулит ничего хорошего, так как Лович не являлась принцессой, а поэтому Константин
Хотя Семеновский полк был любимым у Александра, он вызывать у него весьма-весьма горестные воспоминания – именно офицеры этого полка оказались убийцами его родителя – императора Павла. Вдобавок ко всему охаивать Семеновский полк помогал Аракчееву младший брат Александра – Михаил Павлович, бригадный генерал, не любивший ничего печатного и письменного, а любивший лишь муштру и плац. Именно Михаил Павлович предложил царю заменить генерала Потемкина на полковника Шварца. Неизвестно утаил или сообщил
младший брат царю о том, что некий Шварц забил телес-
ными наказаниями половину Калужского гренадерского полка, которым командовал, но царь склонился все-таки к назначению Шварца командиром Семеновского полка.
Немец Шварц с самого начала назначения стал зверствовать в полку: ввел различные телесные наказания, проводил часами различные учения: смотры, шагистику, не давая даже минутного отдыха. Шагать почти целый день в неудобной форме, когда толстые ремни сдавливали грудь, а твердые краги – ноги, было очень трудно даже опытным солдатам. А садист Шварц не успокаивался и придумывал новые наказания и издевательства: смотры «десятками», вызывая к себе солдат и заставляя их стоять неподвижно часами. Он постоянно наказывал солдат за любую провинность, неисправность в обмундировании. Офицеры пытались как-то образумить Шварца, но командир полка никого не слушал. Офицеры понимали, что терпение солдат скоро лопнет, что и произошло во время одной короткой передышки: солдаты второй роты Семеновского полка только разошлись, однако Шварц неожиданно приказал построиться. Опытный солдат Бойченко, израненный в сражениях, имевший боевые заслуги, отбежал по нужде и не успел застегнуть мундир, бегом зайдя в строй. Казалось, садисту Шварцу это и было нужно, чтобы еще раз поиздеваться над солдатами. Он подбежал к бедному запыхавшемуся Бойченко и плюнул ему в лицо. Все стоящие солдаты и офицеры разом от изумления ахнули. После этого Шварц резко схватил руку солдата, ведя его за собой и громко приказывая всем:
–А ну плюйте все ему в лицо, негодяю!
Некоторые солдаты отворачивались от Шварца, не желая плевать в лицо своему товарищу по оружию. Их, ослушав-шихся приказа командира полка, потом подвергли
телесным наказаниям. Однако нашлись и те послушные
солдаты, которые плевали, краснея и не глядя в глаза Бойченко.
Когда об этом узнали в первой роте полка, все солдаты собрались вместе вроде как на перекличку. Фельдфебель стал кричать, что рано собрались, но солдаты упрямо стояли на месте, крича хором:
–А подай нам сей минутой капитана Кашкарова, ротного командира!
Прибежавший испуганный Кашкаров пытался образумить солдат, успокоить их, требуя немедленно разойтись, но солдаты стояли на своем:
–Мы желаем, господин капитан, подать жалобу на Шварца! Мы не желаем боле терпеть его издевательства и не желаем его своим командиром!
Кашкаров примерно минут три стоял с разинутым ртом от удивления, даже не зная, что и делать, но потом спохватился, успокоился и стал говорить очень спокойно, чтобы не злить и так разозленных солдат: