Зима в горах
Шрифт:
— Да, можем. Скажите мне, Райаннон: вы собираетесь завтра в город с восьмичасовым автобусом?
— Я? Нет, не собираюсь. Я уеду в Карвенай сегодня вечером. Я просто приехала забрать кое-что из дома. Подвернулась попутная машина, вот я и приехала. Честно говоря, мне сейчас следует быть в отеле, но…
— Отлично, — сказал он. — А то если бы вы вздумали поехать завтра с утренним автобусом, я бы посоветовал вам воздержаться.
— Почему? Разве что-нибудь?..
— Больше я ничего сказать не могу. Никому, кроме вас, я бы даже и этого не сказал. Но я знаю, что вы умеете быть немы как могила.
— Конечно, но мне
— Честное слово, больше я вам ничего не могу сказать. Просто у нас есть кое-какой план, и мы собираемся привести его в исполнение завтра утром.
— Кто это вы? Вы и Гэрет?
— Гэрет, я и еще двое. Наша команда, скажем так. Видите, у нас тоже есть друзья, — не без гордости добавил он.
— Конечно. И я один из них. Разве я не сообщила вам сейчас весьма ценные сведения?
— Сообщили, моя радость, — сказал он. — И от этого я люблю вас еще сильнее, если только это возможно. Я был бы счастлив, если бы мог что-нибудь для вас сделать.
Райаннон, по-видимому, восприняла эти слова в точности так, как хотелось Роджеру, и, лукаво погрозив ему пальцем, пошла дальше. Игриво-легкомысленное настроение Роджера как рукой сняло: он решил отложить покупки и первым долгом сообщить полученные сведения Гэрету. Скользя, спотыкаясь, он со всех ног помчался к домику у подножия сланцевого отвала, где нашел Гэрета бесцельно сидящим у тлеющего камина, а мать — в ее неизменной качалке, терпеливо внимающую передаче по радио. У Гэрета был унылый вид — бездействие и скука начинали угнетать его, но, услышав о снегоочистителях, он сразу оживился.
„Надо сообщить Айво и Гито, — сказал он. — Пойду позвоню“.
„Я сейчас возвращаюсь в поселок. Могу позвонить“.
„Нет, мне надо самому поговорить с ними. Обождите, я сейчас обуюсь и пойду с вами“.
Они быстро спускались по заснеженному, бугристому склону. Кое-где Гэрет увязал в снегу выше колен.
„Работка им будет, — сказал он, — расчищать тут, хоть снегоочистителями, хоть как. Но расчистят, это уж точно“.
Гэрет стоял в телефонной будке, и лицо его раскраснелось от волнения. Он не мог держать трубку в правой руке: мешал гипс. Роджер наблюдал сквозь стекло, как он осторожно снял и положил трубку, не торопясь, аккуратно опустил монеты и поднес трубку к уху. Он молча поманил Роджера, предлагая зайти в будку и послушать разговор, но Роджер улыбнулся и отрицательно покачал головой. Для двоих в будке было слишком тесно, и он боялся задеть больную руку Гэрета. Стоя снаружи, он уловил несколько фраз:
„Я скажу ему…“
„Пусть приведет ее с собой, да, да…“
„Должно получиться…“
Гэрет вышел из кабины, стеклянная дверь бешено закачалась у него за спиной. Роджер впервые видел его в таком возбуждении.
„Ребята готовы, — сказал он. — Завтра без четверти восемь“.
„А я и Дженни?“ — осторожно спросил Роджер.
„Айво приедет за вами. На грузовике. Все так, как мы решили“.
„А если грузовик не пробьется к часовне?“
„Пробьется. Гито знает парня, который работает на снегоочистителе. Он велит ему проехать до часовни“.
И Гэрет ухмыльнулся, очень довольный.
„Ну что ж, — сказал Роджер. — Пожелаем удачи нам всем в нашем деле“.
„Аминь“, — сказал Гэрет. Он повернулся и зашагал обратно домой.
„Завтра утром будьте готовы, — крикнул он напоследок. Остальное предоставьте ребятам“.
Роджер что-то
На другое утро будильник Роджера, отдыхавший уже несколько суток вместе с хозяином, вернулся к исполнению своих обязанностей и сварливо задребезжал на самой высокой ноте, и в семь часов утра в предрассветном сумраке Роджер уже расхаживал взад и вперед, шебуршил кочергой в печурке, заваривал крепкий чай. Дженни, разнежившись в постели, мигала глазами как сова, но, выпив кружку крепкого чая, бодро встала и оделась в малиновых отблесках печурки.
— Не мешало бы тебе подкрепиться, — резонно заметил Роджер.
Она согласилась пожевать корочку хлеба с маслом.
— Что я должна все-таки делать?
— Служить приманкой.
— Ну что ж. Мне уже приходилось иногда делать довольно странные вещи.
Они оделись и стали ждать. Прошло еще несколько минут.
— Какая темень на дворе, — ворчливо сказала Дженни. — Ты уверен, что сейчас утро, а не вечер?
— И мои часы и будильник утверждают, что сейчас без четверти восемь.
— Должно быть, грузовик не может проехать.
И в ту же секунду они услышали тарахтение старого „доджа“, постепенно затихавшее, переходившее в ровный глухой рокот. Голос Айво долетел к ним из темноты.
— Роджер! Мы здесь!
— Пошли, — сказал он Дженни. — Все в порядке. Приступаем к делу.
— Ты давно ждал этой минуты, верно? — спросила Дженни, когда они торопливо выходили за дверь.
— Да, — сказал он, — давно. — И щелкнул выключателем.
Первые холодные лучи рассвета расползались по белым склонам холмов. Гито сидел в кабине грузовика, из-за высокого борта кузова выглядывали Айво и Гэрет. Айво был в старом овечьем полушубке, на голове нахлобучена вязаная шапка. Гэрет был в своей кожаной куртке, а на голову, чтобы не обморозить уши, повязал теплый шарф.
— Полезайте в кабину, — сказал Айво, мотнув головой.
Роджер и Дженни повиновались. Гито приветствовал их кивком, не пытаясь перекричать шум двигателя, и сразу стал отводить грузовик задним ходом. Снегоочиститель расчистил дорогу от снега ровно настолько, чтобы провести по ней машину, но развернуться было негде. Глядя в зеркальце заднего хода и руководствуясь время от времени предостерегающими возгласами Айво и Гэрета, Гито осторожно продвигал громоздкую машину задним ходом. Проехав ярдов триста, он притормозил у расчищенного въезда на чей-то участок и ловко развернул грузовик.
Дальше они уже ехали быстро по мерзлому, укатанному снегу, направляясь к центру Лланкрвиса. Роджер и Дженни, плечо к плечу в тесной кабине, держались за руки и с непривычной высоты при непривычном резком свете зари смотрели в ветровое стекло на знакомый пейзаж. Гито спокойно, сосредоточенно вел машину среди высоких сугробов; металлический кожух коробки сцепления отделял его от Дженни и Роджера. Они миновали гараж Гэрета, где желтый автобус вынужденно отдыхал под рифленой крышей, в центре поселка свернули на перекрестке и покатили вниз. Рассвет выхватил из мрака зеленую и коричневую двери домика миссис Пайлон-Джонс, остались позади последние, редко разбросанные домики окраины, и Гито начал сбавлять газ и осторожно притормаживать перед узким боковым проездом.