Зима в раю
Шрифт:
– Ну, особо рассказывать нечего. Как я и говорил, главное – занять твердую позицию. Разумные люди всегда будут реагировать на такой подход адекватно – конечно, если только ты сам ведешь себя при этом разумно и справедливо.
– Вот как?
– Да-да, именно так. И не бойся – сеньора Феррер больше не будет снабжать тебя куриными головами и лапами или какими-либо иными сомнительными частями птичьего тела. С этого дня ты будешь получать только дробленый рис.
– Только дробленый рис! Но кто же будет покупать остальную еду для ее питомцев, позволь узнать?
– О,
– Подожди, Питер. Всего одну секунду. Скажи, неужели Франсиска Феррер рассчитывает, что это мы будем…
– Эй, Джок! Сюда! У тебя есть минутка?
Родом Джок Бернс был из той же части Шотландии, что и мы, но он жил на Майорке уже много лет: днем вел тихую, достойную жизнь учителя в одной из местных международных школ, а вечерами зарабатывал средства на свои хобби (Джок увлекался едой, питьем и всем тем, что остров мог предложить для увеселения) в качестве аниматора в одном из отелей. Джок во многих смыслах был необыкновенным персонажем, но сердце у него было доброе, и он не раз оказывал нам помощь – как словом, так и делом.
Я наклонился к жене:
– Извини, что мы не договорили, но не забывай, Чарли через десять дней надо будет приступать к занятиям в здешней школе, и в связи с этим я хотел уточнить у Джока пару-тройку деталей.
Появление Джока в баре, как всегда, переходило всякие границы общепринятого.
– Здорово, Педро! – заорал он, плывя к нам между столами, накинув на одно плечо кричащий пиджак в желто-красную клетку и по пути с наигранным тягучим акцентом выкрикивая приветствия совершенно незнакомым и абсолютно ничего не понимавшим людям. Он остановился перед Элли и распахнул объятия.
– О-о-о, й-йес-с-с, малышка Элли! – завопил он. – Что за женщина! Эй, если ты когда-нибудь решишь бросить этого лоботряса, я – твой парень!
Элли съежилась, и потому Джок обернулся ко мне и сжал мои щеки ладонями.
– Педро, золотце мое! – провозгласил он, повышая голос еще на несколько децибел. – Как дела в Голливуде, старик? Скажи, Клинт передал тебе мое сообщение?
Тот факт, что я даже никогда не был в одном с Голливудом полушарии, не имел для Джока никакого значения. Он театрально плюхнулся на сиденье рядом со мной, забросил руки на спинку стула и небрежно оглянулся вокруг в поисках направленных на него восхищенных взглядов. Таковых не обнаружилось.
– Чертов плебс не знает, что такое стиль, – пробормотал он, сбиваясь на свой родной шотландский говор.
Я прочистил горло:
– Я как раз собирался позвонить тебе, Джок. Хотел кое-что обсудить перед тем, как Чарли пойдет в вашу школу.
– Да не переживай, сынок. Я обо всем позабочусь. Ты, главное, проявись со своим отпрыском в первый день нового семестра, чтобы заплатить за обучение. Ах да, я устроил тебе неплохую скидку, чудесную такую скидочку. – Он медленно подмигнул. – Сэкономил тебе капельку денег – сечешь, о чем речь?
– Что ж, премного благодарен, Джок, – ухмыльнулся я и хлопнул его по спине. – Пойдем, угощу тебя.
– Не, сынок, времени нет. Но все равно спасибо. Совершенно нет
– И нам тоже уже пора идти, – заторопилась Элли, с тревогой поглядев на табло прибывающих самолетов. – Смотри – их рейс! Уже сели!
– Да вы, я смотрю, разволновались не на шутку, а? – поддел нас Джок. – Небось соскучились по своим малюткам?
– Вряд ли их можно назвать малютками, – заметил я, когда мы все встали из-за стола. – Сэнди скоро будет девятнадцать, да и Чарли уже пошел тринадцатый год.
– Ну, а для меня они по-прежнему дети, – призналась Элли. – И ты прав, Джок, я скучала по ним и не стесняюсь заявить об этом во всеуслышание.
– Хорошо, что вам осталось совсем недолго ждать великого воссоединения семьи, – засмеялся Джок. – О, какая эта будет трогательная сцена! О, как взыграют неукротимые шотландские эмоции!
– Ой, чуть не забыл, – спохватился я, когда мы пробирались в зал международных прилетов через плотные массы неудачливых пассажиров, и взял приятеля за локоть. – Я ведь хотел задать тебе несколько вопросов относительно местных школьных правил. Во-первых, что Чарли следует надеть, во-вторых…
– Джинсы и кроссовки – ответ на твой первый вопрос, а что касается остального, то просто успокойся, и все само собой устаканится. Это Майорка, сынок. Не теряй голову, будь tranquilo – понимаешь, о чем я?
С этими словами Джок выкрикнул удлиненное американизированное приветствие, адресованное несуществующему «приятелю» на другом конце зала. Затем, удовлетворенный тем, что на него обернулось достаточное количество людей, он пошел прочь, размахивая желто-красными клетками.
Мы с Элли как можно незаметнее влились в толпу встречающих.
– Привет, мама. Привет, папа, – раздались знакомые голоса у нас за спиной. – Мы уж решили, что вы забыли нас встретить.
– Сэнди! Чарли! – взвизгнула Элли и постаралась обнять обоих мальчиков одновременно, однако ее потуги были встречены поднятыми локтями и смущенным увиливанием. – Вы не представляете, как мы по вам соскучились!
– Да-да, – покивал Сэнди равнодушно, – но я абсолютно без гроша в кармане.
– Я тоже, – поддакнул его младший брат, хлопая себя по карманам.
– Да, но ты был без гроша еще до того, как сел в самолет, оболтус ты мелкий. А я ведь говорил тебе: не подходи к игровым автоматам в аэропорту, но…
– Хватит – хватит, парни, – перебил я сыновей. – Предполагается, что в Рождество люди проявляют добросердечие и все такое, так что…
– Эй, привет! Расслабьтесь. Я говорю, расслабьтесь, дети мои. – Это опять был Джок Бернс, по-прежнему в роли американца, но теперь с подозрительно длинной сумкой. – Вы что, юноши, прибыли с какой-то группой шотландских дипломатов или как?