Зима. Согрей мое сердце
Шрифт:
– Я не против, – отзывается Ден, пряча глаза.
Кручу головой вправо и влево, пытаясь пристрелить взглядом двух своих друзей, который никак не могут перестать шутить о моей невинности с тех пор как узнали о ней, когда мы играли в правду или действие.
– Нет уж, лучше вы перепихнитесь, может тогда станете менее озабоченными.
– Чувствуешь, как девственностью пахнуло? – говорит Женя, уже еле сдерживая сумасшедший хохот.
– Мой любимый запах, – зажимая рот ладонью, бубнит Ден.
– Пошли вы,
Дружно хихикаем, и за это снова получаем замечание от Михаила Георгивича. Приходится взять себя в руки и снова старательно делать вид, что мы записываем ту нечленораздельную чушь, что он несет.
Мой телефон снова жужжит, отвлекая от идеально актерской игры прилежной студентки. Открываю сообщение, и в сердце в груди тяжелеет, покрываясь еще одним слоем льда.
Зимин: «Могла бы просто сказать, что не хочешь общаться. Я бы все понял. Ведешь себя, как ребенок.»
***
Я предполагала, что этот вопрос прозвучит, но все равно оказалась не готова.
– Снова будешь молчать? – Зимин подходит ко мне еще ближе.
Усердно вымешиваю тесто, не поднимая головы. У меня нет нормально ответа. Почему не отвечала? Да потому что испугалась. Испугалась, что влюблюсь. Уже один раз ведь вляпалась, зачит с легкостью бы вышло и второй. Услышав это Зимин у виска покрутит или просто посмеется надо мной.
Правым плечом чувствую его тепло. Настойчивый взгляд жжет висок. Черт! Нужно придумать что-то. И быстро.
– Я ничего не получала, – выходит хрипло, приходится прокашляться, чтобы вернуть голос.
– В смысле?
– Я не получала от тебя ни сообщений, ни звонков, кроме той недели, что мы общались.
– Как это? Я…
– Вот так! – выходит резче, чем планировалось, и я утопаю в липком тесте обеими руками. – Черт!
– Странно… – задумчиво произносит Дима.
Нужно заканчивать этот разговор.
– Подай еще муки, пожалуйста, – прошу, махнув рукой. Кисть ударяется о мускулистую грудь, и на черной футболке появляется след от теста.
Зимин смотрит вниз на эту красоту, а потом на меня. Открываю рот, чтобы извиниться, но он тихо хмыкает, словно говоря, что ничего страшного не произошло. Отлично. Возвращаюсь к своему занятию и пытаюсь снять с пальцев липкую массу.
– Муки? – переспрашивает Дима. Голос какой-то слишком веселый.
Поворачиваю голову и вижу, как он набирает жменю из бумажного пакета. Качаю головой, подразумевая, что он не посмеет это сделать, но Зимин растягивает губы в маньячной улыбке и кидает в меня сухой снежок.
Белое облако опускается на голову, даже на тесто попадает чуть-чуть. Вот уж спасибо. Угодил.
– Тебе конец, Зимин, – вытягиваю руки вперед, чтобы коснуться его, но Дима срывается с места. –
Оказываюсь быстрее Зимина и запрыгиваю ему на спину как раз у двери в коридор. Провожу испачканными ладонями по лицу Димы. Щеки, лоб. Затем шея. Трудно ему будет отмываться.
Дима не долго думая, подхватывает мои ноги, тем самым заключая в ловушку, и начинает кружиться на месте. Протяжный крик заполняет квартиру, и я, как сумасшедшая обезьянка, цепляюсь за Димкины плечи, чтобы не свалиться. Прижимаюсь грудью к его спине, а щекой к голове.
Смеется! Это придурок ржет как конь и продолжает вертеться словно чертова балерина.
– Хватит! – кричу. – Прекрати! Мы упадем, Зимин! Пожа-а-алуйста!
– Проси прощения, Ксю.
– Стой! Меня сейчас стошнит!
– Сначала волшебное слово, – веселым тоном говорит Зимин.
– Сам будешь убира-а-ать!
– Не то.
– Прости! Прости, Димочка! Прости-и-и!
Наконец карусель останавливается, и я медленно сползаю по его спине на пол. Не чувствую окружающее пространство, даже ног не чувствую.
Дима каким-то чудом ловит меня в объятия, прижимая к груди.
– Сейчас у меня перестанет кружиться голова, и я тебя убью, – пытаюсь говорить злобно, но выходит скорее жалко.
– Хорошо. Я подожду.
Зимин стоит ровно и уверенно, будто не вертелся только что, подражая Волочковой. Его сердце отбивает частый ритм под моей щекой, и со страхом отмечаю, что и мое бьется куда быстрее, чем должно. Нет! Это просто волнение и страх. Все потому что я боялась упасть.
– Ты знаешь, что муку с волос придется смывать холодной водой и я могу заболеть? – отстраняюсь от Зимина и недовольно поджимаю губы, глядя на него.
– Эм-м-м… – Дима собирает пальцем тесто с щеки и засовывает его в рот. – Вкусно! Когда уже будет готов пирог?
Закатываю глаза, а когда вновь смотрю прямо, чертово сердце пропускает удар. Его улыбка. Светлая, чистая и яркая. Слишком яркая для меня. Это нечестно!
– Когда кое-кто перестанет мешать мне, – отхожу обратно к разделочной поверхности к забытому тесту. – Режь ветчину, – строго произношу.
Лучше занять его чем нибудь, чтобы не отвлекал.
– Да, мем!
– И убирать на кухне будешь сам.
– Так точно, мем! – в меня прилетает крошечный кусочек ветчины.
Хватаю стоящую на плите рядом сковороду и замахиваюсь в сторону обидчика.
– Все-все, Ксю. Я понял, – смеясь, говорит Дима и наконец приступает к подготовке начинки, как положено, со всей ответственностью.
Выхожу из душа и с наслаждением вдыхаю аромат выпекающегося теста и теплой ветчины. Не переставая промакивать волосы полотенцем, вхожу на кухню и не без удивления замечаю, что все следы нашего с Зиминым пирогового побоища устранены.