Зимние солдаты

Зотиков Игорь Алексеевич

Пришел день, мы поехали в воскресенье на тренировку в длительной ходьбе за город, и Леня дал мне, а может, и многим другим новичкам еще один урок. В середине дня мы остановились на какой-то полянке, чтобы перекусить. Каждый достал свой завернутый в бумажку драгоценный завтрак, у кого больший, у кого меньший. Время было голодным, карточная система работала. А Леня разложил на земле ткань, бросил на нее свой пакетик с едой и сказал, чтобы все сложили туда же всё, что у них было съестного:

– Теперь мы порежем всё на всех поровну. В альпинизме еда всегда делится на всех поровну, независимо от того, кто что принес.

Этот урок мне очень понравился, и я тоже запомнил его на всю жизнь.

А чудеса продолжали сыпаться из рога изобилия, которым

командовал Леня Юрасов. Когда пришла зима, мы все в нашей секции стали гордиться тем, что ходим без перчаток на холоде, чтобы, по совету Лени, закалить свои руки для работы на ледниках. Однажды Леня сказал, что он где-то договорился и к нам в Институт скоро привезут много американских горных ботинок, называемых всеми за свою огромность студебеккерами. Они чем-то напоминали огромные американские грузовики «студебеккеры», которыми были полны в то время все дороги. Леня пообещал, что каждый, кто захочет учиться слалому, без чего не может быть хорошего альпиниста, получит эти ботинки.

Конечно же, все и я тоже изъявили желание заниматься слаломом, а Леня сообщил, что мы скоро получим еще и немецкие, трофейные, окантованные железом горные лыжи и вся секция поедет в зимние каникулы в деревню Муханки, что недалеко от станции «Турист» по Савеловской дороге. Мы узнали от него, что в этих местах есть такие огромные овраги с удобными для горных лыж спусками, что это место названо подмосковной Швейцарией. А самый большой Парамонов овраг расположен вблизи Муханок, где наш институт на время зимних студенческих каникул снял для нас помещение деревенской школы.

И действительно, мы получили бесплатно горные лыжи, а когда пришли зимние каникулы, поехали на электричке на станцию «Турист». Там нас ждали какие-то люди с санями-розвальнями, на которые мы сложили наши лыжи и тяжелые рюкзаки со своими вещами и продуктами и пошли за ними в неизвестные еще нам Муханки. А в Муханках нас ждал большой жарко натопленный бревенчатый дом, в огромном зале которого на новеньких топчанах мы должны были спать и куда люди Лени уже привезли тяжелые спальные мешки на всех.

По команде Лени, кто начал чистить картошку, кто побежал на колодец за водой, кто начал пилить и колоть еще дров, и скоро на столе попыхивал поспевший самовар, стояли большой котел дымящейся картошки и тазик кислой капусты, купленной в соседнем доме.

Целых двенадцать дней мы жили в этом белом холодном раю, отрабатывая повороты плугом и узнавая, что такое христиания и коньковый ход, которым, говорят, так умели ходить немецкие лыжники из дивизии «Эдельвейс». Но главное, каждому из нас посчастливилось испытать, и не раз, захватывающую радость, смешанную со страхом, от головокружительного, неконтролируемого спуска-падения. Наши лыжи летели так, что ты не знал куда, и только когда останавливался, оставшись на ногах или повиснув почти вниз головой среди переплетения каких-то сучьев и веток, в которые попал, не вписавшись в поворот, понимал вдруг с удивлением, что ты жив и даже не повредился.

Каникулы кончились, и мы вернулись в МАИ, удивляясь, что никто не сломал себе ни ног, ни головы.

Незаметно подошло лето, и отгремела летняя сессия, сократив наши ряды более чем вдвое, и нам, счастливцам, оставшимся студентами и членами секции альпинизма, Леня сказал, что пришла пора покупать билеты, чтобы ехать в альплагерь.

Альпийский лагерь, в который мы ехали официально, назывался «Локомотив», по имени спортивного общества, которому он когда-то принадлежал. Находился он на южном склоне главного Кавказского хребта, в ущелье Адыл-Су, которое впадало в огромное, очень длинное ущелье бурной реки Баксан. Баксанское ущелье начиналось у подножья горы Эльбрус, расширяясь в поросшую прекрасным сосновым лесом долину. Затем снова сужалось, суровело и шло почти сто километров на северо-восток, до тех пор, пока ставшая огромной и опасной река Баксан не вырывалась вдруг на простор каменистого предгорья, почти плоскогорья, на котором располагалась страна кабардинцев со своей столицей Нальчиком. Нальчик был самым близким

к Эльбрусу местом, до которого можно было из Москвы доехать по железной дороге. И мы купили билеты до Нальчика. Так, купив самые дешевые билеты на пассажирский поезд, я поехал в свое первое путешествие на юг, в Горы!

Много дней поезд 1945 года вез нас через разбитый Сталинград, выжженные сальские степи и места с такими волнующими сердце русского названиями – станица Тихорецкая, Армавир, Невинномысская, Минеральные Воды. И, наконец, поезд остановился на станции с незнакомым мне названием Прохладная. Там наш вагон должны были прицепить к другому, местному поезду на теперь уже близкий Нальчик. Была глубокая ночь. Она поразила меня своей теплой темнотой и тишиной, подчеркнутой впервые услышанным мной стрекотом цикад и запахом каких-то незнакомых цветов. Даже сейчас, через пятьдесят лет, слышу я восхищенный голос моего сердца: «Вот он Юг!» Я не спал почти всю ночь, а под утро нас подцепили к совсем маленькому составу, и паровоз потащил нас вперед, в гору, мимо незнакомо-знакомого вида селений уже совсем тихо. Почти везде можно было спрыгнуть, пробежать немного вдоль полотна и снова ухватиться за поручни того же вагона. Поэтому пассажиры сходили с поезда и впрыгивали в него, не дожидаясь остановок.

В Нальчике мы провели ночь, а наутро на большом грузовике с кузовом, покрытым брезентом, и с лавочками мы тронулись дальше, понимая, что теперь будут настоящие горы. Перед тем как сесть в машину, нам показали куда-то вверх и в сторону. И мы увидели словно висящую в воздухе, бело-розовую от сияющего на ней снега двугорбую вершину с исполинским, теряющимся в серой дымке плотного воздуха основанием под ней. И я понял – Эльбрус!

Альплагерь «Локомотив» представлял собой дачного типа дом с большой застекленной террасой. В доме помещался штаб, а на застекленной террасе была столовая. Рядом с домом-штабом имелась открытая площадка для построений и игр, а вокруг нее несколько десятков больших двухместных палаток, где в спальных мешках, но на кроватях, спали около ста человек: мы, начинающие альпинисты, два десятка инструкторов, и обслуживающий персонал, включающий врача, повара, радиста и рабочих. Лагерь находился в прекрасном сосновом лесу на берегу шумной горной реки Адыл-Су, куда мы бегали утром умываться. За рекой, прямо напротив лагеря, вверху маленького крутого ущелья сверкал голубым изрезанный трещинами ледник Кош-Коташ. А много выше и дальше его, на фоне обычно ослепительно голубого неба четко вырисовывались две прекрасные, казавшиеся неприступными вершины, и между ними совсем неприступный, острый, как нож, снежно-ледяной гребень.

Нам сказали, что это вершины второй категории трудности Бжедух и Пик Вольной Испании, а если подняться на одну вершину, а потом перейти по острому гребню на другую вершину и спуститься, то есть сделать траверс этих двух вершин, это будет уже тройка-Б.

И мы поняли, для нас, почти уже альпинистов, все горные вершины в мире будут теперь делиться по категориям трудности для восхождения на них. Самые простые, но имеющие интерес для нас, альпинистов, вершины имеют категорию один-А, посложнее вершина – один-Б. После окончания нашего первоначального обучения в лагере, которое займет пятнадцать дней, мы совершим восхождение на вершину трудности один-Б и пройдем перевал такой же трудности. Будем при этом ночевать в палатках, которые понесем с собой, ночевать там, в таинственной стране снега и льда.

А после этого мы получим удостоверение Альпиниста первой ступени и заветный значок «Альпинист СССР 1-й ступени» – голубенький кружок с белым двугорбым силуэтом Эльбруса – гениальное создание Андрея Малеинова, тоже альпиниста, только великого. Дальше для обладателя такого значка, значкиста, открывается блестящая перспектива ездить в горы снова и снова в составе спортивных групп и совершать восхождения на вершины второй, потом третьей, четвертой и, наконец, пятой, самой трудной категории. Люди, которые ходят на пятерки становятся мастерами спорта, а восхождение на 5-Б считается уже рекордом.