Зимние волки полуночи

Смирнова Елена Станиславовна

Взглянув в окно, с которого еще не смылись следы грязного сапоги и руки, Роллон внезапно усмехнулся. То, что делала Лита вечером на крыше поезда, его интересовало мало. Может, она так своеобразно активно отдыхает… Хотя нет… от Роллона не укрылся зачем-то восставший из гроба мертвец, но он придал ему такое же значение, как если бы это была муха, залетевшая в купе. Впрочем, мертвецу он тоже был совсем неинтересен — тот принял его за хозяина, которому нужно беспрекословно подчиняться. Как ни не хотел Роллон убежать от того, кем он был рожден, все-таки кровь взяла свое. Конечно, можно было приказать мертвецу вернуться в гроб, но он не стал этого делать. Пусть уж лучше Лита потренируется, к тому же это действие могло вызвать

вполне ощутимые возмущения магического фона, которые Лита, как маг, могла почувствовать. Впрочем, вряд ли она профессионал. Маг высшей степени, мастер, сразу бы разглядел его сущность и силу, спрятанные за маской обычного человека. У Литы же сила, которой она владела, чувствовалась, впрочем, Роллон коснулся ее лишь поверхностно, желая убедиться в своей догадке. Какая именно у нее стихия, и что это за сила, он не стал смотреть, хотя ему что-то и показалось знакомым. Ему хватило поверхности. Лита только начинающий маг. Либо учится на последнем курсе Ателленского Университета Магов, либо только что его закончила. Роллон бросил взгляд на левую руку девушки, лежащую поверх одеяла. На плече была нанесена небольшая тонкая татуировка, которая для человека, если бы люди и могли ее видеть, могла показаться простым переплетением линий, однако Роллон прекрасно ее узнал. Еще тогда, давно, когда он жил в Эллегионе, он видел много таких татуировок. Такую делали каждому, кто поступал в Университет, по окончании каждого курса к простому рисунку добавлялся определенный элемент. Всего их, кроме основного, должно было быть пять. Здесь не хватало одного. Значит, она окончила лишь четыре курса. Тогда ясно, почему она не смогла распознать мага в нем — узнать колдуна, а тем более Зимнего волка, под такой успешной маскировкой, мог только выпускник Университета такого же, а лучше и выше, уровня. А учуять его вторую сущность не под силу даже оборотню…

Во сне девушка перевернулась на бок и пробормотала что-то неразборчивое. Роллон еще раз внимательно оглядел ее. Чем-то она напоминала ему Айлитен. Немного именем, а еще — медного цвета волосами, которые вьющимися локонами рассыпались по подушке. Что касается лица… его Роллон смутно помнил. Хотя и видел каждую ночь. Просто его народ, чьим представителем являлась и Айлитен, обладал одной характерной особенностью — после смерти образы умершего начинали очень быстро стираться из памяти. Во всяком случае, черты лица. И вспоминалось все лишь тогда, когда смотрели на портрет. Роллон хорошо помнил Айлитен — волосы, фигура, голос, манера себя вести… а лицо выходило как будто смазанным, все больше отдаляясь. Она уже давно стала иллюзией, чем-то таким, чего уже нельзя увидеть или коснуться… красивой картинкой в памяти, навсегда ставшей прошлым.

Нет. Не думать. Главное — не думать и не вспоминать. Потому что тогда сразу приходило это ненавистное, неприятное чувство вины. Он виноват во всем сам. Во всем. Он мог ее переубедить… не смог. Всемогущий Зимний волк не смог убедить обычную девчонку… нет, не обычную, и далеко не девчонку. Когда они познакомились с Айлитен, ей уже минуло сто лет… но для него она все равно оставалась девчонкой, слишком мало знающей о жизни и смерти… способная к некромантии, выбранная их лидером, она, тем не менее, не любила ее и именно поэтому чуть ошиблась, генерируя заклинание… ошибка… ценою в жизнь мира Мудрейших, изначальной расы, о родстве с которой так любят кричать на каждом перекрестке эльфы. Нет, от того не осталось даже отголосков в прошлом.

От мрачных мыслей Роллона отвлек резкий звук талисмана, лежащего в сумке. Зимний волк поспешно схватил круглый прозрачный камень в серебряной оправе и зашел в душевую, плотно закрыв за собой дверь. Уже там он нажал на своеобразную кнопку. В воздухе соткался полупрозрачный силуэт человека на вид лет тридцати.

— Ты что, сдурел? — сразу и без предисловий шикнул на него Роллон. —

Между прочим, передатчик могли услышать.

— Извини, виноват, — развел руками мужчина. — Но дело срочное. Ты когда приезжаешь во Владивосток?

— Дней через пять. Это и есть твое срочное дело?

— Нет, конечно. Стал бы я из-за такой ерунды тебя беспокоить. Просто у нас наблюдаются небывалые возмущения магического фона. Какая-то гадость, судя по всему, из Эллегиона.

— Нежить?

— Именно.

— Дело рук моего любезного отца?

— Вряд ли, скорее, побочный эффект. Такого количества нежити я не видел с момента рождения.

— А я тут при чем?

— Нежить много убивает. Магов, естественно, простые жители ее не интересуют. Местные маги уже не справляются с таким натиском. Жители пока ничего не знают, но вскоре неосторожные, посредственные маги у нас закончатся, и ситуация может выйти из-под контроля.

— А что, сейчас вы ее контролируете?

— Более-менее, — по лицу мага было понятно, что они контролируют ситуацию примерно так же, как таракан — снежную бурю.

— Неужели? — скептически хмыкнул Роллон.

— Нам нужен ты. И как можно быстрее.

— Почему это? Вообще-то, пару недель назад к вам прибыл Лентарн. Вам мало одного Зимнего волка?

— Лентарн тяжело ранен, и поэтому временно выпал из жизни магического мира. К тому же нам нужен не просто Зимний волк, а именно ты. Мы имеем дело с нежитью, тебе это понятно?

— Для меня с нежитью все закончилось тогда, когда погиб Эллегион. И больше я с ней дел иметь не буду и не хочу.

— Роллон, ты был рожден для того, чтобы повелевать ими. Неужели тебя не зовет твоя кровь?

— Зовет. И именно поэтому я не хочу иметь с ними ничего общего.

— Ты говоришь, как мальчишка, а не как член высшего органа политической власти Эллегиона.

— Возможно. Но этому мальчишке уже давно исполнилось три века. И Эллегион уже мертв.

— Ты что, боишься смерти?

— Боюсь? Смерти? Нет, я даже мечтаю о ней. Но не ухожу лишь по одной причине — я уже умирал, и мне там понравилось куда меньше, чем здесь. Я просто не хочу становиться тем, кем должен.

— И ты не остановишь нежить? Ты же можешь сделать это. Можешь. Просто не хочешь.

— Я знаю, что я могу. И ты прав — я не хочу. Я не нежить и не смерть, чтобы управлять ими.

— Ты тот, за кем они слепо пойдут куда угодно. Стоит только приказать. Для них ты наравне с Танатосом. Нежить будет беспрекословно подчиняться тебе, как своему богу, чьим сыном ты являешься.

— Я не бог. Я почти человек.

— Ты далеко не человек, и ты это знаешь. Я не прошу тебя управлять ими, я прошу лишь одного — прикажи уйти. Неужели это так сложно сделать для тебя? Даже камень иногда может треснуть. Можешь ты хоть на один раз расплавить стальное сердце? Посочувствовать? Пожалей людей.

— Жалеть? Людей? Ты смеешься. Я не способен на это.

— Ты настоящее чудовище.

— К сожалению, да. И тот, которого ты называешь моим отцом, сыграл в этом большую роль. Неужели ты думаешь, что я сам согласился бы на это? Жить в вечно окружающей смерти… это хуже смерти. Она — хотя бы спасение. Хорошо, я прикажу им уйти. В последний раз. Я еще раз повторю — я не желаю иметь с нежитью ничего общего. Но маги, которые мне нужны, могут погибнуть в этом городе. Если уж дело такое срочное, могли бы открыть индивидуальный портал.

— А всемогущий Зимний волк не может этого сделать?

— Могу. Но тогда нежить явственно почувствует меня. И Танатос тоже.

— Нет, открыть индивидуальный портал мы пока не можем — все силы брошены на уничтожение нежити, заполонившей город.

— Я буду через пять дней, — мрачно буркнул Роллон магу. Тот кивнул и начал таять.

— Кстати, у нас есть новости, которые могут быть тебе интересны, — сказал маг на прощание. — Но это не разговор по передатчику. Насчет Ворот и Эллегиона.