Зимних Дел Мастер
Шрифт:
Если смертоносная погода не более, чем слепая природа, то все, что можно сделать — это проклинать ее и все; но когда она начинает разгуливать на двух ногах… то это уже война. Ему придется расплачиваться!
Тиффани попыталась сдвинуться с места и на этот раз белизна поддалась. Она походила на плотный снег, но не была холодной. Она отодвинулась, пропуская Тиффани.
Гладкие, полупрозрачные полы растилались перед ней. Вокруг стояли колонны, вздымающиеся к потолку, что скрывался в тумане. Стены были сделаны из того же материала, что и полы. На вид как лед — она даже могла разглядеть
Она стояла в просторном зале. Мебели не было совсем. Такой зал мог бы воздвигнуть король, чтобы хвастаться: — Смотрите, я могу позволить себе не экономить на пространстве!
Тиффани обошла зал, ее шаги отдавались эхом от стен. Нет, даже стула нигде не было. И если бы она нашла хоть один, насколько удобным бы он оказался?
Вскоре она вышла к лестнице, ведущей на верхние этажи (если конечно, она уже не ыбла на крыше). Лестница поднималсь в другой зал, в котором была кое-какая мебель. Там стояли диваны, вроде тех, на которых обычно восседают богатые дамы, с утомленным, но очаровательным видом. О, еще там были вазы — довольно большие вазы и статуи тоже, все из того же самого теплого льда.
Статуи изображали атлетов и богов, примерно такими же, как и на картинках в Мифологии Чаффинча, занимающихся своими античными делами — метанием копий и удушением огромных змей голыми руками. Ни на ком не было и клочка одежды, но у всех мужчин были фиговые листочки, которые, как обнаружила Тиффани в исследовательском порыве, были прикреплены намертво.
Она нашла камин. Странная вещь — поленья в камине были тоже изо льда, а пламя было синим — и холодным.
На этом этаже были высокие стрельчатые окна, но они начинались очень высоко от пола и не показывали ничего, кроме небес, где бледное солнце призраком скиталось среди облаков.
Очередная лестница, очень грандиозная, вела на следующий уровень, где и ваз, и диванов, и статуй было еще больше. Кто стал бы жить в таком месте, как это? Тот, кому не требуются еда и сон, вот кто. Тот, кому не нужен комфорт.
— Зимовой!
Ее голос несколько раз отразился от стен — ОЙ… ой… ой… — пока не затих.
Еще одна лестница привела в зал, где наконец, появилось что-то новое. Над постаментом, прямо в воздухе плавала корона, меделенно вращаясь и сверкая. Рядом стояла статуя, меньшая ростом, чем все остальные, ее обволакивали мерцающие голубые, зеленые, золотые сполохи.
Сполохи были похожи на Околопупное Сияние, которое иногда полыхало над горами в центре мира в самый разгар зимы. Некоторые люди думали, что оно живое.
Статуя была такого же роста, как Тиффани.
— Зимовой! — ответа не было. Прекрасный дворец, без кухни, без кровати… Ему не нужны ни еда, ни сон. Так для кого этот дворец?
Она и так знала ответ: для меня.
Тиффани потянулась к танцующим сполохам и те обволокли ее руку и перетекли на тело, образовав платье, сверкающее, как снежное поле в лунном свете. Сначала она была возмущена, потом разозлилась. Затем ей захотелось посмотреть на себя в зеркало и это желание вызвало в ней чувство вины. Снова вернулась злость и она решила, что если и найдет случайно зеркало, то заглянет в него только для того, чтобы проверить,
Недолгие поиски привели ее к зеркалу, бывшому ничем иным, как стеной льда такого темно-зеленого цвета, что он казался почти черным.
Вид у нее был разгневанный. И необычайно и красиво сверкающий. Золотые проблески в зеленом и синем, точно как в небе в зимние ночи.
— Зимовой!
Он должен наблюдать за ней. Он может быть где угодно.
— Я здесь! Ты это знаешь!
— Да, знаю. — сказал Зимовой позади нее.
Тиффани повернулась и дала ему пощечину. И еще одну другой рукой.
Такое ощущение, что она ударила по камню. Он очень быстро учился.
— Это за ягнят. — сказала она, пытаясь вернуть руку к жизни. — Как ты посмел!
Он еще больше походил на человека. И одежда — или она была настоящая, или ему удалось добиться, чтобы она выглядела как настоящая. И он был вполне… привлекательным. Не холодным, а… невозмутимым.
Он всего лишь снеговик, запротестовал ее Второй помысел. Помни об этом. Он всего лишь снеговик, который догадался вставить угольки вместо глаз и морковку, вместо носа.
— Ой. — сказал Зимовой, как будто только сейчас вспомнил, что надо так сказать.
— Отпусти меня! — потребовала Тиффани. — Сейчас же!
Правильно, сказал Второй Помысел. Надо загнать его на верхнюю полку за кастрюли…
— Сейчас, — очень спокойно сказал Зимовой, — Я топлю корабли за тысячи миль отсюда. Я замораживаю воду в трубах в занесенном снегом городе. Я охлаждаю до смерти путника, сбившегося с дороги в буране. Я проникаю под двери. Ласкаю шерсть медведя, спящего глубоко в пещере, и струюсь в крови рыб подо льдом.
— Меня это не волнует! — ответила Тиффани. — Я не хочу быть здесь! И ты тоже не должен быть здесь!
— Идем со мной, дитя. — сказал Зимовой. — Я не причиню тебе вреда. Здесь ты в безопасности.
— С чего? — спросила Тиффани, и затем, поскольку частое общение с мисс Тик не может не повлиять на стиль вашего разговора, она поправилась: — От чего?
— От смерти. — ответил Зимовой. — Здесь ты не умрешь.
В стене меловой ямы фиглов был прорыт туннель футов в пять высотой и столько же — длиной.
Роланд де Чаффлей (это не его вина) стоял около входа в туннель. Его предки — рыцари, захватили Мел, убив королей, считающих себя хозяевами земли. Меч — и голова с плеч. Так можно было заполучить землю в старые, добрые времена. Затем правила изменились, чтобы стать землевладельцем требовался уже не меч, а лист бумаги. Но предки Роланда все еще цеплялись за свое оружие на тот случай, если люди посчитают сделку с бумагами нечестной — еще одно доказательство того, что всем не угодишь.
Он всегда мечтал научиться фехтовать и был шокирован, обнаружив, что меч такой тяжелый. С воображаемым мечом он прекрасно справлялся. Он сражался перед зеркалом со своим отражением и почти всегда выигрывал. С настоящим мечом номер не проходил. Роланд пытался замахнуться мечом, но в результате меч замахивался Роландом. Кроме того, Роланд не мог обойтись без очков, а очки под шлемом штука довольно заковыристая, особенно, когда кто-то стукает по нему мечом.