Зимний излом. Том 1. Из глубин

Камша Вера Викторовна

– Некоторая музыка раздражает, не правда ли? – о чем это Спрут? Об оркестре или о Дейерсе?

– Пожалуй...

– Господа, – снова Альдо – веселый, довольный, уверенный. – Мы призываем вспомнить тех, кто сложил голову за нашу победу. Их было много, мы не можем назвать их поименно и не желаем никого забывать. Поэтому мы пьем до дна за всех истинных талигойцев. Они в эту ночь здесь, с нами. Помним!

– Помню! – заорал Берхайм, помнящий только о себе.

– Помню! – на совести Кавендиша сотни восставших, но он о них давно забыл.

–

Помню! – Ванаг льет в себя черную струю и жмурится. «Хозяин островов» дорвался до стола, какие уж тут талигойцы!

– Помню! – слезы в глазах Дикона! Как же он похож на отца!

– Помню! – Удо подносит кубок к губам и тут же ставит на скатерть.

– Помню! – Валентин Придд пьет и смотрит в окно. У сумерек, как и у смерти, синий взгляд, а у кого ледяной?

– Помню! – вино сладкое, слишком сладкое для памяти, оно лжет своей сладостью, но надо допить. И не сходить с ума, а жить и ждать. Сначала утра, потом ответа из Надора. Лэйе Астрапэ, он должен жить, и он будет жить!

– Сударь, позвольте наполнить ваш кубок.

Это не кэналлийское, не кагетское и не талигойское, но голову оно кружит. Закатные твари, он не должен напиваться! Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Ваше Величество! – провозгласил Берхайм. – Послы Золотых земель просят немедленной аудиенции.

«Послы Золотых земель» – это было громко сказано. В распахнутые двери гуськом вползли представители семи держав. Первым выступал осанистый дриксенец, и по лицу сюзерена скользнула досада. Из всех послов нужней всех Альдо был ургот, но он не явился, и вряд ли дело было в возрасте и немощах.

– Мы слушаем, – Его Величество вновь излучал уверенность и доброжелательность.

– Ваше Величество, – граф фок Глауберозе отвесил полный достоинства поклон, – поскольку дуайен посольской палаты болен, мне выпала честь приветствовать вас не только от имени моего кесаря, но и от всех моих собратьев.

– Мы благодарны вам, – улыбнулся Альдо и откинулся на спинку кресла. – Передайте наше расположение и братскую любовь нашим венценосным братьям и сестре.

– Золотые земли с глубокой радостью приняли возвращение великой Талигойи в лоно эсператистской церкви, – веско произнес временный дуайен. – Мне выпала огромная честь выразить общую надежду, что с падением династии Олларов в Золотых землях воцарятся мир и справедливость.

– Мы разделяем ваши надежды, – кивнул Альдо, – и не сомневаемся, что новый Круг принесет Золотым землям величие и процветание.

– Мы счастливы это слышать, – дриксенец еще раз поклонился. – А теперь уже как полномочный посол Его Величества Готфрида я прошу принять мои верительные грамоты.

Дриксенский офицер с каменным лицом вручил господину послу обтянутую черной кожей шкатулку. Фок Глауберозе открыл ящичек, приподнял унизанный печатями свиток, прикрыл крышку и вернул каменнолицему.

– Мы всегда рады видеть вас, господин посол, – повелитель Великой Талигойи милостиво улыбнулся. – Мы желаем

Его Величеству Готфриду успеха в возвращении исконных дриксенских владений. В свою очередь, представляю экстерриора графа Вускерда. Он примет верительные грамоты, после того как их огласит ликтор.

Каменнолицый четким, заученным жестом принял из рук фок Глауберозе шкатулку и, все так же печатая шаг, направился к замершему у своей конторки королевскому ликтору.

– Мы слушаем, – Альдо откинулся на спинку кресла.

– Сим подтверждается, – хорошо поставленный значительный голос напоминал нашпигованную сладким черносливом утку, которую Робер ненавидел с детства, – что предъявитель сего граф Отто-Фердинанд фок Глауберозе является нашим полным и полномочным представителем при дворе Его Величества Альдо Первого и сказанное и написанное им сказано и написано по нашему поручению. Готфрид. Кесарь.

Отто-Фердинанд в последний раз поклонился и занял украшенное дриксенским лебедем кресло.

– Ваше Величество, – то ли йернец, то ли клавиот говорил сорванным собачьим басом, – Его Величество Антоний шлет в этот знаменательный день пожелания процветания Великой Талигойе и ее молодому, но мудрому и отважному королю.

– Мы благодарим нашего брата Антония, – заверил молодой, но мудрый сюзерен, – и мы выражаем надежду, что сможем способствовать взаимопониманию между любимой нами Агарией и родиной матери моего отца Алатом.

– Я с радостью уведомлю о словах Вашего Величества моего короля, – оказавшийся агарийцем собачий сын сиял счастьем. – Прошу Ваше Величество принять мои верительные грамоты.

– Мы рады, – произнес монаршее заклинание Альдо Ракан, – прошу вас занять место у пиршественного стола.

Агарийский офицер был таким юным и красивым, что вполне мог сойти за гайифского, а принесенные им верительные грамоты за исключением подписи были копией дриксенских. Тем не менее ликтор тупо огласил до конца, что барбос по имени Павел Луивиан «является нашим полным и полномочным представителем при дворе Его Величества Альдо Первого и сказанное и написанное им сказано и написано по нашему поручению».

– Ваше Величество, – черноусый порывистый кагет тоже мог бы сделать карьеру в Паоне, – мой государь Хаммаил-ло-Заггаза из славного рода Сакаш-кувай счастлив обрести брата и друга. Я же, казарон Бурраз-ло-Ваухсар из рода Гурпотай, вдвойне счастлив служить союзу Великой Талигойи и Кагетской Казарии. Создателю было угодно послать талигойцам и кагетам сходные испытания, но как солнце не может взойти на западе, так злоба и предательство не могут победить честь и мужество. Талигойя освободилась от власти кровавой тирании, скоро будет свободна и Кагета. Падение Олларов и пленение Вашим Величеством преступного герцога Алва принесет свободу и счастье не только подданным Вашего Величества, но и кагетам.