Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1
Шрифт:
Что касается Ричарда Окделла, то, по мнению маршала, его следует для его же пользы заключить под стражу. Если вы с этой мерой не согласны, герцог Окделл останется на свободе, но за все, что он при этом совершит, ему придется ответить в соответствии с военным временем и законами Талига. Прежде чем перейти к последнему и самому сложному вопросу, я хотел бы услышать ваше мнение о первых предложениях маршала.
– Мэтр Инголс, сначала я хотел бы узнать, как давно вы получили эти письма.
Юрист усмехнулся и приподнял бокал:
–
– Чего вы ждали?
– Конца процесса, разумеется. Кроме того, мне следовало, уж вы меня простите, проверить вашу добросовестность. Я заговорил с вами об отторжении земель. Если б мои советы всплыли на суде, письма отправились бы в огонь.
– Понимаю, – Робер опрокинул бокал, не почувствовав вкуса, – вы бы убедились, что я двуличная тварь, хотя ваша проверка била не только по мне, но и по Алве.
– Вы ошибаетесь, – покачал головой юрист, – то, что в гальтарских законах обвинители, в отличие от обвиняемого, не смыслят ни кошки, было очевидно еще до начала процесса. Если б Джаррик использовал мои слова, Алва из него сделал бы фрикасе. Я ответил на ваш вопрос?
– Да. – Робер взглянул в медвежьи глазки и медленно произнес: – То, что вы нам предлагаете, не просто хорошо, но очень хорошо. Я был бы глупцом, если бы хотел большего. Что до Дикон… до герцога Окделла, Карваль передаст герцогу Придду мою просьбу доставить Ричарда в Ноймаринен. Если маршал Савиньяк походатайствует о снисхождении… О том, чтобы до конца войны с Диконом ничего не случилось…
– Можете быть спокойны, – заверил мэтр. – Ноймаринен отложил наказание даже Манриков и Колиньяров, а их вина очевидна.
– И все же я просил бы Лионеля… графа Савиньяка написать регенту.
– Он напишет, – заверил мэтр. – Таким образом, остается признать, что во всем, что не касается судьбы Ракана, мы сошлись. Теперь самое неприятное. Ни маршал, ни регент не могут обещать жизнь и свободу Альдо Ракану. Если бы маршал пообещал вам подобное, вы имели бы все основания заподозрить его во лжи. Единственное, в чем вы можете быть уверены, так это в том, что судьбу господина Ракана определит не месть, а закон и здравый смысл. Ваше здоровье, герцог!
Вот и все. Слово сказано. На одной чаше жизни южан, Дикона, того же Дэвида, может быть – Марианны, на другой – человек, называющий тебя другом, только вот дружба для него не значит ничего. Как и любовь, благодарность, совесть…
– Я знаю, что Альдо не любят, – начал Робер и замолчал, не представляя, что говорить дальше.
– Я не знаю, за что этого господина не любят другие, – пришел на помощь мэтр, – лично мне он неприятен за сочетание жестокости, безответственности и уверенности, что чем подлее выбранный способ, тем большей удачей он обернется. Такой человек не может быть ничьим другом, и все данные ему обязательства ничего не стоят, так как не являются обоюдными.
Возразить было
– Мэтр Инголс, вы – замечательный защитник. Может быть, лучший из ныне живущих. Я ценю вашу помощь и ваши советы, но ни один адвокат не защитит человека от самого себя. Я знаю, каков Альдо, и знаю лучше вас, но меня это не оправдывает.
– Значит ли это, что вы не настаиваете на сохранении Альдо Ракану жизни и свободы любой ценой? – Мэтр был само равнодушие, и Робер был за это только благодарен.
– Не настаиваю. – Эпинэ оттолкнул бокал, словно он мог обжечь. – Что мне следует делать?
– Для начала – подписать сегодняшним числом вот эти бумаги. – Мэтр в очередной раз полез за пазуху. – Они совершенно одинаковы. Одна будет храниться у вас, другая – у меня. После чего остается готовиться и ждать указаний от маршала. Он, насколько мне известно, уже выступил.
– Прекрасно. – Робер принял бумаги и подошел к столу. Перо сиротливо лежало там, где он его оставил. Белый мостик между Ренквахой и Олларией. Начало и конец…
– Стойте! – Инголс аж задохнулся от возмущения. – Вы подписали не читая!
– Зачем читать? – Усталость осела на плечи мокрым весенним сугробом. – Я же сказал, что согласен, разве что… Я хочу, чтобы между нами была ясность. Мне помилования не нужно, и я им не воспользуюсь.
– Вы хоть понимаете, во что ввязались? – Мэтр Инголс был хмур и значителен. – Если возникнут малейшие подозрения, вы и ваши люди обречены.
– Если я не подпишу, мы обречены тем более. Вместе с Олларией.
– И все же прочитайте, – велел адвокат. Препираться не хотелось, и Робер поднес лист к глазам:
«Сим подтверждается, что член палаты защитников Конрад-Бенедикт Инголс получил в качестве платы за время, потраченное на подготовку судебной защиты герцога Алва, одну тысячу восемьсот двадцать два полновесных талла, кои были ему выплачены в доме герцога Эпинэ из личных средств герцога Эпинэ во 2-й день Зимних Ветров 400 года текущего Круга.
Со своей стороны, Конрад-Бенедикт Инголс подтверждает, что полностью удовлетворен полученной суммой и не имеет к талигойской короне никаких претензий».
– Я распоряжусь подготовить деньги. – Рука Эпинэ потянулась к шнуру, но на пути оказался крысиный нос. – Увы, может оказаться, что в доме не найдется нужной суммы.
– Монсеньор, – тоном закипающего котла возвестил мэтр Инголс, – умоляю, когда все закончится, посвятите себя армии и только армии. Вы мне ничего не должны, но эти расписки объясняют мой визит и обязывают Альдо Ракана возместить ваши затраты. Золото вам понадобится, и очень скоро.