Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1

Камша Вера Викторовна

– На суше вам придется труднее. – Кальдмеер не угрожал, как, впрочем, и Рудольф. Он просто думал вслух.

– Верно, – с очевидным Рудольф предпочитал не спорить, – но это лето мы продержимся, а следующее будет нашим. Я не собираюсь вас пугать, тем более это невозможно, но Северную Марагону вы потерять можете, и не только ее. Это не бравада, это логика войны.

– Говорить о том, что будет через год, нет смысла. – Кальдмеер сказал именно то, что следовало сказать в его положении. – Будет большая война или нет, решать его величеству Готфриду.

–

В этом никто не сомневается. – Рудольф тяжело поднялся, и Кальдмеер последовал его примеру. – Когда курьер вернется, вам сообщат. У вас есть пожелания или претензии?

– Нет. – Северяне не склонны к многословию, а может, адмиралу стало трудно говорить. На полностью выздоровевшего Кальдмеер не походил. – Желаю здравствовать!

– Можно и так сказать. – Ротгер Вальдес без намека на улыбку перевел взгляд с регента на Кальдмеера и обратно. – Адмирал, чего от вас хотят?

– Господин Вальдес, – сощурился Рудольф, – вас сюда не звали.

– И это ошибка! – Марикьяре осуждающе покачал головой. – Будущее господина Кальдмеера мне небезразлично, а он в состоянии постоять за себя только в море.

– Ротгер, вы преувеличиваете, – дриксенский адмирал неожиданно тепло улыбнулся, – иначе быть бы мне до сих пор помощником капитана.

– Будь я не прав, вас бы здесь не было! – огрызнулся марикьяре. Он и в самом деле переживал за пленника. Такое бывает, Жермон знал это по себе. Если ты сохранил чью-то жизнь, то будешь защищать ее до последнего, даже от своих. И тебя поймут, если это на самом деле свои. Рудольф понял, иначе здесь бы уже полыхало.

– Адмирал цурзее и его адъютант скоро вернутся домой, – в глазах регента мелькнула смешинка, – виконт Ластерхавт-увер-Никш со своими офицерами присоединятся к нам, а капитан Джильди станет очень богатым человеком.

– Даже так? – Вальдес присвистнул и, странное дело, замолчал, глядя куда-то между камином и бюро.

– Генерал Ариго будет очень рад освобождению молодого Ластерхавта, – церемонно пояснил Райнштайнер, и Жермону захотелось запустить в барона чем-нибудь тяжелым. – По его мнению, мы не могли оставить этого офицера в плену.

По его мнению… Можно подумать, Дубовый Хорст угодил в плен сам по себе. Беднягой пожертвовали, чтобы обмануть Бруно, и почти обманули. Если б не зимние праздники, фельдмаршал влетел бы в ту же ловушку, что и Кальдмеер, и никому не известно, чем бы это закончилось. Тридцать тысяч против сорока пяти, пусть и на трижды выгодных позициях – все равно спорно. Особенно с таким противником.

– Нельзя бросать своих пленных, – зачем-то сказал Жермон, – это не по-людски…

– Высшая целесообразность зачастую жестока. – Глаза бергера были одного цвета с зимним небом, но, скажи ему кто-нибудь об этом, Ойген Райнштайнер не понял бы, о чем речь. – Однако она спасла больше жизней, нежели не имеющая смысла жалость.

– Райнштайнер, – регент снова потер поясницу, значит, деловой разговор и в самом деле окончен, – а чем вы руководствовались, когда трое суток в одиночку тащили к Агмарену

смертельно раненного? Целесообразностью или чем-то другим?

Может, Рудольф и хотел застать Ойгена врасплох, но это ему не удалось.

– Если б у меня было срочное дело, я бы занялся им, – спокойно объявил барон, – но я был предоставлен самому себе и распоряжался собственным временем по своему усмотрению. Сейчас у меня свободного времени нет.

– Его ни у кого нет, – отмахнулся Ноймаринен, – так что прошу всех вернуться к своим обязанностям. Господин Кальдмеер, вы неважно выглядите. Я посоветовал бы вам пить красное вино и больше гулять… Кстати, Вальдес, какая завтра будет погода?

– Сумасшедшая… – рассеянно откликнулся марикьяре и резко повернулся: – Кальдмеер, вам не следует возвращаться! Слышите?

2

Виконт Сэ собрался высечь столичного визитера, и Руппи это всячески приветствовал. Не нюхавших пороху полковников и генералов следует учить, даже если они ничего не натворили, а этот Придд, похоже, успел показать себя во всей красе. Надо будет спросить, где и как. Хохвенде, тот начал с доноса на своего господина, и еще не известно, чем кончит. Хорошо бы виселицей, а вот по Бермессеру плачет рей, причем не талигойский…

– Сударь, здесь ступеньки. – Предупреждение поступило вовремя, но вместо благодарности Руппи захотелось укусить. Потому что вежливость и учтивость идут рука об руку с подлостью. Бюнц не стеснялся в выражениях и не поддерживал под локоток дам и начальство. Он просто принял бой и погиб, исполняя чужие обязанности…

– Нам сюда. – Виконт Сэ удовлетворенно оглядел увешанную портретами галерею. – Никого, как я и думал. Темновато, конечно, но друг друга разглядим, а маршалы и генералы немного развлекутся.

– Несомненно. – Светлые равнодушные глаза смотрели не на Савиньяка, а на Руппи. – Господин фок Фельсенбург, я не знаю здесь никого, кто мог бы стать моим секундантом, и вынужден просить вас представлять обе стороны.

– Хорошо, – коротко кивнул Руппи. Драться ему приходилось дважды, но секундантом он еще не бывал. – Господа, вы уверены, что не желаете помириться?

– Лично я уверен, – отрубил Савиньяк. Каким другом он мог бы стать, если б не родился врагом!

– Я придерживаюсь того же мнения, что и виконт. – Придд переступил с ноги на ногу, пробуя пол. – До первой крови или до победного конца?

– А вы как желаете, – усмехнулся виконт, – с кровью или без? Мне, право, безразлично.

И кто-то еще говорит, что все фрошеры похожи друг на друга!

– Что мне хотелось бы знать, так это причину нашего поединка. Барботта меня не устраивает.

– Вы их знаете.

– Значит, их несколько?

– Пожалуй, – Савиньяк все еще улыбался. – Вы – потомственный трус и двойной предатель. Пока двойной.

– Вы так полагаете? – Придд был сама вежливость. – Что ж, вынужден просить у вас прощения. Я ввел вас в заблуждение относительно условий. Мы деремся до победного конца.