Зимний пейзаж с покойником
Шрифт:
На другой день, проспавшись, итальянец первым делом увеличил размеры всех спроектированных объектов ровно в два раза. От этого у него полегчало на душе, и голова стала болеть меньше.
Мебель для Еськовых вышла на славу. Кровать для спальни сделали площадью с приличную комнату – примерно в такой, единственной, обитал в малосемейке майор Новиков. Когда эту кровать привезли в Суржево, она не лезла ни в двери, ни в окна. Чтоб утвердить ее посреди спальни, пришлось разбирать стену. Подушки на кровати были чудовищно большие, белое покрывало простиралось бесконечно, как заснеженное поле.
Но даже
Стас никогда не встречался с Еськовым, только видел его снимки в местных газетах. Ничего особенного в этих снимках не было – наверное, владелец йогуртной империи не отличался фотогеничностью. Но наяву даже труп его был величав и импозантен. Тело в светлом, майонезного оттенка костюме, в туфлях тончайшей кожи, в изысканном галстуке ужасало неподвижностью. Однако оно не было безобразно, несмотря на крутой холм пивного живота. От фигуры покойного веяло былинной мощью. Лицо Еськова было крупно, одутловато, значительно. Оно поросло золотой с проседью трехдневной бородкой. Волосы у Еськова тоже золотились и, должно быть, начали редеть, поскольку стригся он очень коротко. Эта стрижка, бородка и могучая, шире лица, шея придавали облику покойного нечто гладиаторское. На его толстых пальцах туго сидели золотые перстни, рукава рубашки скреплялись не вульгарными пуговками, а тяжелыми золотыми запонками.
– М-да, солидный был дядя, – пробормотал Стас. – А пистолетик-то точно его? Мелковат для такой лапы!
– По словам домашних, это пистолет из коллекции господина Еськова, – подтвердил эксперт Емельянов.
Он как раз снимал отпечатки пальцев с богатырской мебели.
– Так дядя был еще и собирателем пушек? – спросил майор.
– Еще каким! Коллекция здесь рядом, в кабинете. Наш пистолет взят из нижнего ящика шкафа-сейфа. Его кто-то открыл ключом – следов взлома нет. Ключа, кстати, тоже. Он хранился в столе покойного, но сейчас там пусто. Отпечатки с сейфа я снял. Последние – ясные, мужские, крупные – похоже, самого хозяина.
– А тут что-нибудь есть интересное?
– Кой-какой мусор завалялся, проверим. Но вообще дело сработано чисто. Аккуратный душегуб! И пистолетик очень интересный.
– Да, нерядовая вещь.
Стас мрачно уставился на плоский тупоносый пистолет размером с ладонь. Оружие, погубившее Еськова, имело щегольской вид. Оно блистало никелем, а щечки рукоятки были даже отделаны перламутром. Игрушка, а не пистолет!
– Как думаешь, это подлинная вещица или новодел? – спросил Стас Емельянова. Тот любил старое оружие и неплохо в нем разбирался.
Емельянов покачал головой:
– Шутите, Станислав Иванович? У господина Еськова в коллекции все самое настоящее. И многое в превосходном состоянии, то есть в рабочем. Этот экземпляр не исключение. Кстати, расстрелян только один из шести патронов.
Хладнокровный был убийца – лишь раз выстрелил.
– Зато наверняка, – заметил Стас, разглядывая пистолет.
Наконец он решился высказать предположение:
– Так что же это за ретро такое? Браунинг?
– Ага, – подтвердил Емельянов. – Образца 1906 года. Правда, потом они долго еще выпускались. Очень распространенная была штука! Фанни Каплан из похожего браунинга в Ленина стреляла –
– Значит, мы имеем редкий художественный образец?
– В Нетске я таких еще не видел. Обычные, офицерские, попадались. Но вообще-то удивляться особо нечему – модель, можно сказать, массовая. Раньше-то оружие все, кому не лень, покупали, без всякого разрешения, даже по почте выписывали – не то что сейчас. И знаете, как такие маленькие пистолетики назывались? Жилеточные. Или «пистолет в носке». Для само обороны их брали – оружие последнего шанса. И еще одно название было – дамский браунинг.
– А калибр у дамского какой? – спросил Стас.
– Всего 6,35 миллиметра. Зато бьет отменно, и дырочка выходит аккуратненькая. Такие браунинги считались оружием самоубийц. Если из чего другого вздумаешь стреляться, башку разнесет в капусту, а тут картинка выходит благородная: покойник довольно мило смотрится в гробу.
Стас оглянулся на величавое тело Еськова:
– Согласен, картинка не самая отвратная из тех, какие я видел. Только никакое это не самоубийство. Как думаешь, Олег, почему убийца таким раритетом воспользовался?
Емельянов пожал плечами:
– Не знаю. Может, браунинг просто первым под руку попался? Все-таки он в хорошем состоянии, патроны к нему имеются. Легкий, простенький, компактный. Да черт его знает! Я-то бы уж скорее маузер взял, как-то это больше по-мужски. В старину дамы обычно бывали браунингистки, а господа – маузеристы. Вы, Станислав Иванович, сходите и поглядите, какие там в ящике есть дивные маузеры! Конечно, это не коллекция Черчилля, но очень, очень впечатляет.
Стас вздохнул:
– Ладно, пойду оценю собрание пушек.
Вообще-то Стас с подозрением относился к коллекционерам: если человек способен предаться какой-то навязчивой страсти, значит, он упорен, узок и странен. Вот и чайники Самоварова вызывали у майора тревогу. Что до собирания оружия, то такая забава прямо ведет к беде, и застреленный господин Еськов это доказал.
Стас прошел в кабинет покойного. После розовых выпуклостей и золоченых завитков спальни это помещение пугало своей суровостью. Оно было решено в рижском стиле: стены обложены диким камнем. Стасу кое-где почудились даже лишайники, какие обычно заводятся на валунах. Пол тоже здесь был каменный, мебель топорная, на стенах развешаны сабли и шашки. С потолка низко свисал кованый фонарь грубой работы. Приглядевшись, Стас понял, что настольная лампа на хозяйском столе тоже кованая (сначала сыщик принял ее за ведро, забытое уборщицей).
Коллекция оружия хранилась у Еськова в особом, угрожающего вида шкафу-сейфе. Поскольку Емельянов тут уже поработал и отпечатки снял, Стас смело тронул верхний ящик. Шкаф был обшит неструганым деревом и обещал насадить заноз, однако ящик выдвинулся с поразительной легкостью. Увидев его содержимое, Стас ахнул: в зеленых бархатных ямках, достойных бриллиантовых колье, покоились исторические редкости. Сыщик с трудом узнал немецкий люгер. Экзотические «Уэбли Марк У1» и «Энфилд № 2 Марк-1» времен Первой мировой войны он видел первый раз в жизни. Если б не любовно прилаженные к каждому экспонату этикетки, майор и не разобрался бы, что за диковины перед ним.