Зимняя гонка Фрэнки Машины
Шрифт:
Однако Майк, с его кошачьим инстинктом, неожиданно куда-то убрался, когда возобновилось расследование по делу Гольдштейна.
Ну и ладно, Майк.
Может быть, оно и к лучшему.
– Две трети, одну треть, – произносит Мышь Младший.
– Я не буду с тобой торговаться, малыш. Это условия, на которых я работаю. Ты принимаешь их – отлично. Не принимаешь – тоже хорошо.
Деньги в «хаммере».
Мышь Младший посылает за ними Тревиса. Тот приносит портфель с пятьюдесятью тысячами долларов – уже бывших в употреблении, с разными сериями и номерами.
– Папа
– С чего это ты разболтался? – спрашивает Фрэнк. С того, что ты льстивое дерьмо, думает Фрэнк, но стараешься показать, будто ты умный и крутой. А ты не то и не другое. Будь ты умным, не загнал бы себя в угол. Будь ты крутым, сам позаботился бы о себе.
– Это бизнес, – говорит Мышь Младший. – Ничего личного.
Жаль, Фрэнку не платят по десятицентовику каждый раз, когда он слышит эти фразы. Умные ребята услышали их в первом «Крестном отце» и запомнили. Теперь все их произносят. То же самое, что с «крестным отцом» – пока не вышел фильм, Фрэнк не слышал это словосочетание в таком контексте. Босс был «боссом». Хорошие были фильмы – два из них были хорошие – однако они не имеют ничего общего с семьей, во всяком случае, с той семьей, которая известна Фрэнку.
Наверное, на Западном побережье иначе, думает он. У нас ничего «сицилианского» не было.
Или у нас слишком жарко для шляп и плащей.
– Мистер Машина, – окликает его Тревис.
Фрэнк недовольно смотрит на него.
– Я хотел сказать, мистер Макьяно, – поправляет себя Тревис. – Есть еще кое-что.
– Что?
– Встреча сегодня, – говорит Мышь Младший.
– Сегодня? – переспрашивает Фрэнк. Уже за полночь. Спать осталось три часа сорок пять минут.
– Сегодня.
Фрэнк вздыхает.
Трудновато мне живется.
8
Мышь Младший подает Фрэнку сотовый телефон.
– Номер уже набран, – говорит он, нажимая на кнопку.
Вена отвечает после пятого гудка.
– Алло!
Голос у него такой, словно его разбудили.
– Винс? Фрэнк Макьяно.
Как Фрэнк и ожидал, надолго воцарилось молчание. Наверное, Винс напрягает мозги, стараясь представить, с чего это Фрэнки Макьяно звонит ему, где взял номер его телефона и чего он может хотеть.
– Фрэнки! Давно тебя не было слышно!
– Очень давно, – равнодушно отзывается Фрэнк.
Век бы не слышать, не соскучился бы. С Винсом он знаком с восьмидесятых годов, познакомился в Вегасе, когда тот еще был открыт для всех. Винс был завсегдатаем в «Звезде», почти тамошней мебелью. Если его не было видно за столом, за которым играли в «очко», значит, он смотрел смешные шоу. В те времена он вечно досаждал всем, по сто раз напоминая людям об их обязанностях. Винсу нравилось думать, будто он очень страшный, но страшным он не был, хотя, к сожалению, он этого не понимал.
Бедняга Родни, думает Фрэнк. Забавный был человек.
– Эй, Винс, – говорит Фрэнк. – Речь о Мыше Младшем – сыне Пита.
– И что? Мышь Младший пожаловался тебе? – Голос у Винса обиженный.
– Он обратился ко мне.
Фрэнк тщательно подбирает слова, потому что у его слов особый смысл: Я
Винс понял.
– Понятия не имел, Фрэнк, что ты тоже в деле. Если бы знал, сначала пришел бы к тебе. Ты не в обиде?
– Винс, я не в деле. Скажем, сын босса приехал ко мне, так что было делать?
– Босса? – со смехом произносит Винс. – Кто же теперь во главе клуба, созданного для тебя и меня? – выпевает он. – М-И-К-К-И-М-А-У-С.
– И все же, – говорит Фрэнк, – я приду на переговоры. Ты не возражаешь?
Приду, даже если ты будешь возражать.
– Эти ребятишки, – продолжает Фрэнк, – не знают порядков. – Он смотрит на двух дурачков, которые сидят напротив, уставившись в пол. – Но мы-то с тобой знаем и, уверен, обо всем договоримся.
Он действительно в этом уверен. Сделать надо вот что: отдать десять тысяч из своих пятидесяти ради заключения мировой, а потом уговорить Винса уменьшить свои претензии процентов на пятнадцать. Это будет честно, и Винс наверняка примет предложение. Если нет, Мышь Старший пожалуется на Вену детройтцам, и те его приструнят. Если и это не сработает…
Но Фрэнку даже думать об этом не хочется.
Сработает.
– Ладно, Фрэнки, – говорит Винс.
Это значит, что он собирается быть благоразумным, думает Фрэнк.
– Скоро увидимся, – бросает он.
– Дай мне полчаса, – говорит Винс. – Мы тут с цыпкой катаемся. Ты меня понимаешь?
– Не понимаю, – отвечает Фрэнк. Кто теперь говорит «цыпка»?
– Мышь Младший тебе не сказал? Я на яхте. Здесь, в Сан-Диего.
– На яхте?
– На морской яхте. Я арендовал ее.
– Винс, сейчас зима.
– Приятель сделал большую скидку.
Вот это по-нашему, думает Фрэнк. Дешевый шантажист на лодке, на которой не может покататься из-за дождя.
Это по-нашему.
Фрэнку известно, что будет дальше.
Винс не разочарует его.
– Если лодку качает, – говорит Винс, – в ней никто не скучает.
– Допивай пиво. Надо уладить дело.
Фрэнк идет в кухню, достает из ящика конверт. Потом он возвращается в гостиную, отсчитывает десять тысяч, кладет их в конверт и прячет в карман.
– Что ты делаешь? – спрашивает Мышь Младший.
– Твои родители не учили тебя хорошим манерам? – спрашивает Фрэнк. – В гости не ходят с пустыми руками.
Так же обстоятельно он проверил свой пистолет и засунул его за ремень под пиджаком. Потом поглядел на парней.
– Оружие есть?
– Конечно.
– Что за вопрос!
– Оставьте в машине, – говорит Фрэнк.
Они пытаются возражать.
– Если что-то пойдет не так – надеюсь, этого не случится, но всякое бывает, – меньше всего мне хотелось бы, чтобы один из вас случайно вышиб мне мозги. А начнется перестрелка, спрячетесь и будете сидеть тихо, пока я не скажу, что можно встать. Если не услышите меня, значит, вы умерли, и сладилось дело или нет, уже будет не важно. Но говорить буду я. Capisce? [5]
5
Понятно? (исп.)