Зимняя гонка Фрэнки Машины
Шрифт:
13
Дейв Хансен выходит на берег.
Мокрый песок кажется ему почти черным, словно сверкающий мрамор, дождь заливает ему лицо. Две тысячи миль прибрежной полосы, думает он, и надо же, чтобы труп выбросило именно здесь, да еще в такую погоду. Буквально на самом краю Америки. Пойнт-Лома – последний пункт США на континенте, конец береговой линии.
Но труп здесь.
Еще бы несколько футов – и он стал бы проблемой мексиканцев.
Вокруг трупа собрались моряки из береговой охраны и полицейские из Сан-Диего.
– Мы его не трогали, –
Тоже мне, приятная новость.
– Спасибо, – отзывается Дейв.
На самом деле полицейские Сан-Диего любят Хансена. Для федерала он совсем не плох.
– Никто не заявлял о пропаже человека, – продолжает сержант. – Обычно сюда прибивает утопленников. Я проверил. Nada. [10]
– Он не утонул, – говорит Дейв. – Нет синевы.
Утопленники, даже если пробыли в воде всего пару минут, отвратительно синеют. Стоит лишь один раз увидеть такого, вовек не забудешь. Дейв опускается на корточки около трупа. Он расстегивает на нем пиджак и видит дыру прямо напротив сердца. Другую рану он отыскивает на животе.
10
Ничего (исп.)
Кто бы ни убил неизвестного, он сначала попал ему в живот, а потом прижал пушку к груди и прикончил его. Неизвестно, сколько времени труп пробыл в воде, но с одежды порох еще не смыло.
– Наверно, наркодилеры что-то не поделили, – предполагает сержант.
– Наверно.
Дейв осматривает вещи, найденные при трупе. Документы убийца забрал. Ни бумажника, ни часов, ни кольца – ничего. Дейв всматривается в лицо – в то, что осталось от него после того, как над ним потрудились рыбы. Узнать его трудно, да Дейв и не рассчитывал на это, однако есть в нем что-то вызывающее неясные воспоминания.
Это было то ли во сне, то ли наяву.
Странно.
Да и день странный, думает Дейв. Наверняка погода и высокое давление сводят всех с ума. Люди делают такое, чего ни за что не стали бы делать в нормальном состоянии.
Взять, к примеру, Фрэнка Макьяно.
Сколько Дейв помнит, Фрэнк каждое утро, как часы, в своем магазинчике, а сегодня его нет. И в Джентльменский час он всегда на море, так было еще задолго до Дейва, к тому же волны сегодня на загляденье, а Фрэнка нет.
Дейв забеспокоился, не заболел ли Фрэнк, и позвонил ему домой, чтобы рассказать о волнах, которые тот пропустил, но никто не взял трубку. Тогда Дейв вернулся на пирс, а там малыш Эйб запирает магазин.
– Фрэнк так сказал. Сказал, что я могу отдохнуть несколько дней.
– Фрэнк сказал, что ты можешь несколько дней отдохнуть?
– Ну да. Сказал, чтобы я ненадолго съездил домой.
– А где твой дом?
Эйб махнул на юг.
– В Тихуане.
Ну конечно.
Дейв сам поехал к Фрэнку домой. Пикап на месте, «мерседес» в гараже, дом заперт – Фрэнка нет.
Странный день.
Труп, который по всем законам прилива-отлива и течения должно было выбросить на берег
Когда Дейв услышал об утопленнике, он испугался, что это может быть Тони Паламбо. Главный участник операции «Подсадная грудка», который много лет собирал компромат, служа вышибалой в «Гепарде», должен был с утра пораньше встретиться с Дейвом.
Однако он не пришел.
Отыскать его не удалось, хотя четырехсотфунтовый парень не иголка в стоге сена.
В Тони Паламбо четыреста сорок один фунт.
Вот и Фрэнк тоже исчез.
14
Джеймс Джакамоне, Малыш Джимми, идет в бар в клубе Блумфилд-Хиллз-каунти, что в окрестностях Детройта, и ищет глазами отца. Вито Уильям Джакамоне, или Билли Джекс, сидит на банкетке возле окна и печально глядит на занесенную снегом площадку для гольфа.
Билли Джекс оглядывается и видит сына. Мальчишка пришел в клуб в поношенных штанах и старой фуфайке с поднятым капюшоном. Будто рэпер какой-нибудь.
С другой стороны, думает Билли, у парня были тяжелые времена – пять лет за вымогательство. И он еще кое-чем занимался, о чем федералы, спасибо святому Антонию, не пронюхали. Может быть, мальчик и выглядит как клоун, но работает он неплохо.
И он опять со мной, так что пусть одевается как хочет. С нашей жизнью никогда не знаешь, сколько времени проведешь со своими детьми, поэтому не стоит зря злиться.
Джимми садится рядом с отцом и делает знак бармену, чтобы тот налил ему как обычно.
– Месяцы пройдут, – говорит Билли, – прежде чем можно будет выйти туда.
Джимми плевать на это. Гольф для стариков.
Официант ставит водку с тоником перед Джимми и уходит.
– От Винса ничего не слышно? – спрашивает Билли.
Джимми качает головой.
– Они не вернулись.
Вот так-то, думает Джимми, посылать Винса против легендарного Фрэнки Машины.
Билли принимает неизбежное. Разве у него был выбор?
Если бы Винс был жив, он бы уже объявился. Но он не объявился, и это может означать лишь одно – Винс Вена предстал перед Всевышним.
Черт бы его побрал. Вся жизнь у него ушла на то, чтобы войти в главный совет мафии, а через несколько недель его уже нет. Опять надо кого-то выбирать.
Джимми словно прислушивается к скрипу жерновов в голове отца. Он понимает, что старику приходится одолевать неприятные мысли. Сначала надо признать: Винс умер. Потом одолеть злость: черт, неужели Винс умер? И наконец, честолюбивые помыслы: Винс умер, и кто-то должен занять освободившееся место за столом.
Они как гиены, наши старики, думает Джимми, видевший много передач «Планеты зверей», пока сидел в тюрьме. Бегают вместе, охотятся стаями, делят добычу, но если один погибает, остальные грызут его кости и высасывают мозг.
И сладкие косточки Винса они тоже обгложут.
Есть два босса, думает Джимми, мой старик и Тони Коррадо, и один из них должен подняться над другим.
Если отцу удастся подчинить себе Сан-Диего, тогда он станет главным.
– Им надо было послать меня, – говорит Джимми.