Зимняя жерлица
Шрифт:
& ЛОВЛЯ НАЛИМА
Собственно, сам процесс ловли этого ночного хищника я не очень ценю за его малоподвижность, несо зерцательность и отсутствие ощутимой борьбы добычи при вываживании. Последнее обстоятельство могут подтвердить многие рыбаки, хоть слегка знакомые с настоящим уженьем. Утверждают, что такая слабость сопротивления является следствием чрезвычайной чувствительности налима к болевым ощущениям. Возможно. Подобное, правда, в значительно меньшей степени встречается, если вы помните, у судака. Однако попадавшиеся мне ранее налимчики не превышали килограммового веса, поэтому я склонен отчасти приписать их слабость просто небольшой величине. Нет никакого сомнения в том, что где-нибудь в северных областях России при подтягивании ко льду налима весом 5-6 кг рыболову придется изрядно понервничать и попотеть.
Короче говоря, должен сознаться своим читателям, почему я все-таки нет-нет да и раскину поставушки на описываемую сейчас рыбу. Только, пожалуйста, не улыбайтесь. Из гастрономических соображений. Да, не скрою, мне нравится вкус его нежного мяса, а уж про жирную деликатесную
В Московской области, где я в основном рыбачил, поскольку никогда из Москвы и ее окрестностей на длительные сроки (кроме службы в армии) не выезжал, налим с четверть века тому назад, то есть в начале 60-х годов, являлся вполне обычной добычей, не заслуживающей такого вожделенного внимания, как сейчас. Я сам помню, как мы, тогдашние пацаны, лазали с большими ивовыми корзинами под обрывистыми, заросшими трестой бережками нашей прозрачной Радомли, вытаскивая вперемежку с толстыми гольцами сонных налимчиков. Или, запустив по самое плечо в рачью нору руку, в глубине подводного тоннеля нащупывали вместо рака скользкую лягушачью кожу рыбы. Много раз можно было видеть днем сквозь пронзенную солнечными лучами родниковую воду уткнувшегося в крутой берег или в затонувший древесный обломок дремавшего налима. Однажды - это уже относится к самым ранним воспоминаниям детства - отец, прогуливаясь со мной вдоль речки, вдруг завороженно застыл, вгляделся в неглубокое дно и выдохнул: "Рыба!" Люди в те времена были проще, запретов меньше, и потому отец мой, недолго думая, срезал длинный, но сравнительно ровный и тонкий ствол молодой ольхи, густо разросшейся по благодатной почве берегов, зачистил верхний конец импровизированной остроги, неслышно подошел к воде и,наклонясь вперед всем корпусом, стал выцеливать добычу. Наверное, в такой же позе миллион лет тому назад стоял над ручьем какойнибудь неандерталец, так же, как и мой отец, прищурившись для удара. В те времена (я имею ввиду, конечно, вторую половину 50-х, но никак не миллион лет) я мало смыслил в рыбе и тем более в ее ловле, однако испытал доселе незнакомое чувство. Видимо, тот день и стал днем рождения очередного рыболова. Недолго примерялся отец, ударил с силой вниз, будто Георгий Победоносец пронзил своей пикой поверженного наземь дракона; острога спружинила, выдержав, не подломившись, всю тяжесть отцова тела, а по дну расползалось облако мути. Налим ушел. Несколькими годами позже, гостя у двоюродной бабушки в селе Кривцово, что находится на берегу Истры, я был очевидцем пойманного в сеть местными рыбаками очень крупного налима. Не могу наверняка сказать, каков был в то время мой рост - уж во всяком случае не менее метра - так вот та рыбина была почти с меня ростом. Безусловно, для наших мест он и по тем временам считался гигантом. Первый же налим, попавшийся на мою живцовую донку в речушке Радомле, порадовал меня в десятилетнем отрочестве, когда мои родители, скрепя сердце, отпускали меня одного к воде, и я, воспользовавшись такой свободой, целые дни в одиночку или с приятелями проводил за уже крепко запавшим в мою душу любимым занятием.
Этот налим схватил моего карасика темной ненастной июньской ночью в довольно глубокой, затененной густыми зарослями ольхи и дикого хмеля бочаге. Удача подхлестнула мое и без того бурное рвение к рыбной ловле. Редкий день проходил без моего присутствия у воды, и почти каждую ночь стояли живцовые донки в укромных речных уголках. Дважды в то лето мне попадались килограммовые стандартные щучки, один раз я вытащил снасть с отсеченным поводком, но налимы больше не клевали. Лишь несколько позднее, перечитав массу рыболовной и специальной литературы и набравшись коекакого практического опыта в этой области, я обнаружил причину отсутствия тогда клева ночных бродяг, а также почерпнул ряд сведений из жизни налимов, о чем и собираюсь сейчас поведать. Я не стану описывать характерные особенности строения тела налима, его анатомию и родственные связи с морскими рыбами это сейчас не столь существенно. Поэтому я остановлюсь только на тех пунктах, которые, надо полагать, тесно увязаны с производством ловли налима. Все же остальные биологические замечания и вопросы для пополнения своих знаний читатели могут в значительном объеме обнаружить в "Рыбах России" Л. П. Сабанеева или в "Жизни животных" А. Брема.
Перво-наперво следует сейчас отметить зависимость нормальной жизнеспособности налима от природных качеств среды его обитания. Я не случайно в начале главы подчеркнул, что эта рыба четверть века тому назад считалась во многих местностях Средней России довольно обычной, ибо в те годы сеть советской индустрии не была так часто раскидана по стране, да и удельный вес ее был не столь велик, как сейчас. Нет надобности объяснять даже ученику первого класса, что с ростом промышленности резко возрастает количество промышленных отходов, значительная часть которых или непосредственно оседает в атмосфере, водной среде и на почве или же выпадает на поверхность земли в виде кислотных дождей. Большинство обитателей планеты приспосабливается к новым условиям без особого для себя ущерба, но отдельные виды живых организмов как бы в знак протеста и укора властелинам земли постепенно исчезают из дикой природы, все более и более увеличивая объем Красной книги. К счастью, надо полагать, что в ближайшем будущем нашему герою это все же не грозит, но факт его нынешней малочисленности ввиду загрязнения вод, особенно в центральных областях, отмечался многими специалистами. А факты, как известно,вещь упрямая.
Вторая исключительная
Неверно было бы полагать, что во всех северных реках и озерах можно найти равных по максимальным размерам налимов. Я, как ежегодный, хотя и кратковременный, посетитель северных районов Вологодской области с их многочисленными большими и малыми озерами, во главе которых находится озеро Белое, подметил эту несправедливость природы в отношении расселения усатых хищников. Действительно, в одном водоеме местные рыболовы в период жора налимов становятся иногда счастливыми обладателями полупудовых трофеев, в других же, со сходными естественными условиями, даже старожилы не припомнят на своей памяти поимку таких рыб. Редко, но случается, что в сети промысловых артелей в иные годы запутываются экземпляры весом в три четверти пуда, а то и в пуд! Должно быть, очень эффектно и любопытно выглядят подобные чудища, как, впрочем, и любая, достигшая огромного роста рыба. Того же пойманного пескаря весом, скажем, в 200 г будут долго щупать руками и фотографировать на память сбежавшиеся невесть откуда, позабывшие про свои занятия, рыболовы. Так что же тогда говорить о здоровущих налимах, печень которых не уместится даже на хорошей семейной сковородке?! Но я опять невольно уклонился в сторону гастрономии; постараюсь без особой на то нужды больше о ней не вспоминать.
Разумеется, плотность и вес налимов, обитающих в равных внешне водоемах русского Севера, будут зависеть от кормовой базы, газообмена воды, ее качества, структуры и состояния донного грунта. По первым трем зависимостям читателю, без сомнения, все ясно, а вот к последней мы еще вернемся.
Однако, несмотря на благоприятные условия северных вод, бурного процветания поголовья налимов и там не наблюдается. Его доля по отношению к численности других, обитающих в данном озере крупных хищников, как то судака, щуки, весьма незначительна. Этот нехитрый вывод можно сделать, если несколько раз побывать в местных магазинах, торгующих туземной речной рыбой. Налимов или включают в специальные продовольственные заказы, или продают с прилавков только заслуженным труженикам и участникам былых сражений. Это обстоятельство еще раз наглядно доказывает ценность налима.
Нельзя не отметить довольно брезгливое отношение к налиму целых поселков и народностей, живущих у побережья Северного океана. Там эту замечательную рыбу при поимке в сети немедленно выбрасывают за борт или оставляют на берегу в большом количестве с целью приваживания к этому месту песцов, лис, куниц и прочих пушных зверьков. К налиму питают отвращение из-за поедания последним падали, осевшей на дно, а также за его гладкую, скользкую кожу, ассоциирующуюся с лягушачьей. Но я думаю, что причина здесь кроется не столько в субъективных оценках, сколько в обилии в северных водах красной рыбы, поэтому естественно предположить изощренный, даже изысканный вкус северян.
Третья характерная особенность поведения налима заключается в его активности во время осеннего похолодания воды. в ненастное, темное время суток и наконец самое замечательное - в наступлении нереста когда нарастающий с каждым часом лед ухает и гремит от трескучего рождественского мороза.
Подобным хладолюбием не обладает, пожалуй, ни одно семейство пресноводных обитателей, населяющих евроазиатские воды, за исключением разве что горной форели. Более того, когда отдельные карповые виды, зарывшись в мягкий ил, пребывают, в состоянии анабиоза, а остальные, бодрствующие, уходят в самые недра подводной стихии, спасаясь от леденящего кровь холода, налим ухитряется выметывать икру на затопленных каменистых грядах и других неровностях хрящеватого грунта. Видимо, при распределении живым существам условий, привычек, образа жизни природа за какую-то провинность или по недосмотру перевернула всю дальнейшую налимью судьбу с ног на голову.
Учитывая особенности жизни и поведения налима, даже неискушенный рыболов поймет, что ловля его в летние теплые месяцы бессмысленна. Вышеприведенный случай поимки налима в июне наверняка можно записать в мой актив как исключительный, которому отчасти способствовали родниковая вода Радомли и темная ненастная ночь. Сразу следует отметить тяготение налима именно к бурной погоде, и чем ночь хуже, тем отраднее становится у него на душе, тем активнее он рыщет в поисках добычи по дну.
В качестве убежищ на световой день налим выбирает затопленные коряги на глубоком дне, пустые рачьи норы, стоит он в тени круто уходящих в воду обрывистых берегов; мелкие налимчики порой забираются под широкие листья кувшинок, не успевших оторваться от дна. На речке Чернушке, впадающей в Истринское водохранилище, однажды летом мне довелось наблюдать любопытную картину, как некий рыболов, любитель донного уженья подлещика, залез в неглубокую прибрежную воду, чтобы отцепить крючок, и вместе с крючком поднял со дна большой ис пользованный огнетушитель марки ОХП. Выбросив его на песок подальше от уреза воды, рыболов вдруг к твоему радостному изумлению отметил, что из балтона вместе с водой, извиваясь, выскользнул фунтовый налим. Короче говоря, наш герой прячется везде, где только есть хоть какое-то укрытие, твердое дно и холодная вода.