Зивелеос. Книга первая

Бузни Евгений Николаевич

– 

Я вызывал и того, кто обнаружил письмо. Он с вами?

– 

Да, в приёмной.

Генерал нажал кнопку на пульте.

– Таня, пригласите журналиста из газеты. И лейтенанта Петелькина ко мне с диктофоном.

Пригоров, привыкший входить в любые кабинеты спокойно, сегодня волновался. Он догадывался, что теперь его могут подозревать в связях с Зивелеосом, которого он и в глаза не видел. Неприятен в таких случаях сам процесс разбирательства, когда нужно доказывать, что ты не верблюд.

Это когда ты на суде, то прокурор обязан подтвердить доказательствами твою вину, а до того всё бывает как раз наоборот.

Генерал хмуро посмотрел на вошедшего и вежливо поздоровавшегося со всеми одним словом «здравствуйте» журналиста.

– Присаживайтесь, – сказал он и указал на стул возле двери. Голос стал сухим и резким, сугубо официальным, как в разговоре с будущим подследственным. – Значить так. Я вызвал сюда вас не на допрос. Дело о грабеже уже возбуждено прокурором, а нам важно сейчас как можно скорее поймать грабителя. Так что мне нужны ваши показания о том, как у вас в руках оказался конверт с письмом и деньгами.

Олег посмотрел на своего шефа. Тот уставился глазами в стол, словно ничего не слышал или был занят своими мыслями.

В кабинет вошёл молодцеватый лейтенант с небольшим диктофоном в руке и, щёлкнув каблуками, чуть ли не гаркнул, так громко прозвучало:

– 

Вызывали, товарищ генерал?

Казёнкин поморщился:

– Тише ты, громило! Пиши, о чём мы говорим. – И, снова обращаясь к Пригорову, пояснил: – Мы будем писать всё на диктофон не потому, что это допрос, а для экономии времени. Подписывать вы ничего пока не будете. Это чисто оперативная работа, а не следственная. Так что не переживайте и расскажите, как и что. Кстати, где он?

Олег сразу обратил внимание на то, как генерал сказал «значить» с мягким знаком в конце слова и «возбуждено» с ударением на второй слог. Его раньше удивляло обыкновение больших начальников неправильно говорить, а теперь, когда даже дикторы телевидения и радио стали плясать с ударениями в словах, чуть не каждый день изобретая новые способы произношения знакомых слов, это перестало поражать, но всегда вызывало неприятные ощущения. Теперь он видел, как пыжится генерал, стараясь говорить казённым языком, и хотелось рассмеяться, но обстановка того не позволяла. Он стал размышлять об этом и невнимательно слушал, о чём говорил генерал, так что вопрос «где он?» застал его врасплох, поэтому пришлось переспросить:

– 

Кто?

– 

Что кто? – спросил теперь генерал.

– 

Я не знаю. Вы спрашиваете, где он, а я спрашиваю, кто.

– 

Тьфу ты, чёрт, начал раздражаться генерал. – Я не спрашиваю, где кто, а спрашиваю, где конверт.

– 

Какой?

– 

Я вас сейчас прикажу арестовать! – взорвался Казёнкин. – Вы что мне тут комедию разыгрываете? Я

спрашиваю о конверте, который вы принесли в редакцию. Где вы его взяли? И где он сейчас?

– 

Прошу прощения, – ровным голосом, не терпящим возражений, – начал говорить Пригоров, – но я не знал, о чём у вас тут шла речь, и о конверте слышу впервые от вас, так что подумал будто вы спрашиваете о Зивелеосе. Но его я сегодня не видел.

– 

А раньше? – обрадовано подхватился Казёнкин. – Раньше вы его встречали?

– 

Да вы что, товарищ генерал! Я узнал о нём, как и вы в казино, сегодня ночью. Только вы приехали в казино раньше меня.

– 

Это мне известно всё. И кто вам звонил, доложили. А вот где вы конверт получили?

– 

Я его не получал, а взял при входе в наш издательский комбинат и отдал Семёну Ивановичу.

– 

Кто это видел?

– 

Так вся редакция там была, когда мы вошли.

– 

Я спрашиваю, кто видел, как вы взяли конверт, а не как вы его отдали, – снова раздражаясь, спросил генерал.

– 

На вахте был, как всегда, дежурный. Можно его спросить. Кроме того, мы были вдвоём с Самолётовым.

– 

Вы вместе увидели конверт?

– 

Нет, наверное, он не видел. Он вошёл в холл раньше и ожидал, пока я закрою машину.

– 

Почему же он не видел конверта?

– 

Не знаю. Он прошёл сразу вперёд. Мы торопились.

– 

А вы таки заметили конверт?

– 

Заметил. Привычка такая: забирать сразу почту.

– 

Ну, и где же теперь этот конверт?

– 

А разве Семён Иванович не принёс?

В воздухе повисла тягучая пауза. Все смотрели на главного редактора. Он удивлённо пожал плечами и задумчиво сказал:

– Да, вот о конверте мы как-то не подумали. Наверное, он там в редакции. Дело в том, – заметил он, как бы оправдываясь, что в большом конверте был чёрный пакет, в котором лежали деньги, вот его я принёс, так как мы сосчитали доллары и положили их обратно в пакет. Про конверт как-то и не подумали. А зачем он, собственно нужен?

– Вы что, – прошипел Казёнкин, – придуриваетесь или на самом деле такие бестолковые?

– Ну, ну, Алексей Фомич, поаккуратнее с выражениями, – вступил, наконец, в разговор Горюшкин, сидевший всё это время молча.

– Что значить, поаккуратнее? – начал кипятиться генерал. – Конверт – это улика. Кому адресован, чьей рукой написан адрес, отпечатки пальцев – всё имеет значение. А они не знают, где теперь этот конверт. Я сейчас всю вашу редакцию перетряхивать буду, если сами не найдёте конверта.